Мне царевну в жёны обещали,
А подсунули какую-то туфту.
Опоили зельем, обвенчали,
А товар лицом не показали,-
На лицо набросили фату.
Утром, с опохмельного угара,
Посмотрел на суженую я.
Ужаснулся. Мы же с ней не пара.
Мне она как гусаку свинья.
Ликом гадкая и кожи цвет зелёный,
Перепонки на руках, ногах.
Стало быть я жабе муж законный.
В теле дрожь, а душу гложет страх.
Ну, да ладно. Пообвыкся вроде.
Только как-то квакнула жена:
"Пособил бы тёще в огороде.
Старая. Не справится сама.
Да ещё больна какой-то хворью"...
В общем, взяв в счёт отпуска семь дён,
Заспешил я, братцы, к Лукоморью,-
Там у тёщи загородный дом.
Долго брёл неведомой дорожкой,
Торфяных болот вдыхая смрад,
В чащу леса, где на курьих ножках
Дом стоит, в кустах свой пряча зад.
Постучался. Дверь и отворилась.
Тёща пальцем поманила в дом,
Да в дверях за что-то зацепилась
Сарафана грязным подолом.
Глянул, а нога то - костяная.
Вот те раз. Вот это я попал.
По спине мурашек бег смиряя
Сдрейфил. Только вида не подал.
Тёща же без лишних разговоров
Самобранку кинула на стол.
Я не ел в сметане мухоморов;
Дескать у меня от них запор.
К самогону, правда, прикоснулся.
Пригубил грамм триста первача.
В тихий омут мыслей окунулся,
Дробно ногтем по столу стуча.
Ну семья. Один другого краше.
И, согласно логике вещей,
Если у жены Яга мамаша,
Тесть ни кто иной, как сам Кащей.
Только потому, что он в отлучке,
Голова осталась на плечах.
У него сегодня день получки,-
Вот над златом где-то и зачах...
Мне б от горьких дум моих забыться.
И, смакуя бранные слова,
Я напьюсь из козьего копытца,
А потом - хоть не расти трава.