Они кутили в кабаке,
забыв московский быт.
Один, в заморском пиджаке,
и друг, не лыком шит...
И был солёный огурец
и поросячий бок...
И песни были под конец,
когда наелись впрок.
За Суздаль пили и за Русь,
на женщин глаз кося.
"Ну, а в танцоры я гожусь?" -
спросил один, бася.
От каблуков летел песок,
цыганка шла "на бис"!
И удаль "била" им в висок,
потом плясали твист.
На занавесках - яркий гусь
и дЕвица-краса...
А за окном - такая грусть,
что резало глаза!
Стоял огромный монастырь
отшельником седым...
Не подойти к нему, - пустырь,
крапива, мусор, дым.
И купола - черны как гарь.
На стЕнах, краской - брань!
Заброшен, пуст теперь алтарь.
Святая Русь, восстань!
Туристы пили в кабаке,
чужих обнявши жён...
Бокалы, сжатые в руке,
вечерний "пели" звон...
1990 год