Туман и хлад, как дух Гипербореи,
Встречаю вновь в родном своем краю.
Осенний парк, но он лишь душу греет
Без всяких грез о жизни, как в раю.
Я видел блеск корпоративных принцев,
За ним таилось грязное нутро.
Горячий взор лукавых аргентинцев
И скоростные поезда метро.
Вернулся. Все. Я вроде стал умнее.
Вот из друзей кого-то потерял.
А тем другим, с кем дружбы не имел я,
Секреты жизни страстно доверял.
Друзей, врагов рассудит только время.
А нашу жизнь меняют времена.
Теперь народ мне, как чужое племя.
И вновь гремят чужие имена.
Никто не встретит дружественным взором.
За электронной почтой все следят.
Вернулся я в эпоху "Ревизора",
Где на одну бумагу лишь глядят.
Зовет Европы шум индустриальный.
Бегут реформы в мировую сеть.
А полицейский чин колониальный,
Ища прозревших, приготовил плеть.
Бранить названья новые не смею.
В них больше правды, сущности вещей.
А "Капитал", как книгу Моисея,
На новый лад переписал Кощей.
А может быть, я стал еще глупее?
Ведь за народный выбор пил до дна,
Что головой березовой своею
Понять не смог, и в том моя вина?
И в том, что не закрыл глаза на свинство,
И под личиной вора и лгуна
Я не увидел братского единства,
Которым вся охвачена страна.
Она поймет меня, увы, не скоро,
Ища под кленом мой последний след.
Но здесь Махно не будут ждать, как Зорро.
И будет здесь чужим всегда поэт.