ЧАСТЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
КОРФУ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ.
ПОДГОТОВКА К ОТПЛЫТИЮ.
А войско собиралось в путь – дорогу
В тот час когда пришёл великий пост,
А дел им предстоит ещё так много
И будет путь отряда так не прост.
Отправиться им к Пасхе надлежало,
Отплыв из града, что захвачен был,
Нужна им подготовка для начала
И укрепленья духа наших сил.
Собрали все припасы очень скоро
И корабли готовы уж отплыть,
Закончены пустые разговоры,
Ведь времени не остановишь прыть.
Всё погрузить на корабли сумели,
И все готовы отправляться в путь,
Идти вперёд к своей великой цели,
Вовек с пути святого не свернуть.
Но вот уже и Пасха наступила
И в гавани собрался ратный люд,
Храня лишь Веру трепетно и мило,
Пускай же в Рай они свой путь найдут.
Они решили пострадать не мало
За Веру, что всегда в душе живёт,
А Вера – жизни вечное начало
И благостной души святой полёт.
Но вот не все хранили Веру в душах,
В других же вечно ненависть жива,
О том, как светлый город был разрушен
Пускай расскажет новая глава.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
РАЗРУШЕНИЕ ЗАДАРА.
Ты помнишь, мой читатель, я сказал,
Не все в душе хранили Веру свято,
У многих в душах был слепой оскал,
А сердце полюбило только злато.
Я о венецианцах говорил,
Они великой злобою пылали,
Позором став для светлых наших сил,
А их дела забудем мы едва ли.
Без Веры в Бога в душах и сердцах,
Лишь ненавистью мысли наполняя,
Они стремились вечно сеять страх
В тех душах, где жила Любовь святая.
Задар же им врагом извечный был,
Они стремились просто уничтожить
Тот город, что так светел был и мил,
Ту красоту, что всех других дороже.
Они простить вовеки не могли
Что город был отбит в боях кровавых
И стал он частью вражеской земли,
Которой и являлся он по праву.
Захвачен был Венецией и что ж,
Восстал и он, избавившись от плена,
Восстал из пепла, с фениксом так схож
И был опять отстроен постепенно.
Но вот теперь опять захвачен был
И чтоб потом не возродился снова
Он уничтожен, так велик и мил
И больше града не было такого.
Венецианцы превратили в прах
Все башни, стены и дома в придачу,
Вот так тот град и умер на глазах
У тех, кто Веру в сердце добром прячет[1].
Так будет же пускай Господь судьёй
Всем тем, кто жил одною мыслью злою,
Теперь я расскажу, читатель мой,
О новом, неизвестном нам, герое.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
КОРОЛЬ ИМРЕ[2].
В то время был венгерским королём
Король Имре, что был потомком Беллы[3],
Он мудрым был и сильным был притом,
В боях с врагами он сражался смело.
Он очень рано коронован был
И правил с дня, когда отца не стало[4],
Но младший брат[5] собрал остаток сил
И выступил с войною для начала.
Тот младший брат отцом был нелюбим
И получил наследство очень мало[6],
Собрав отряд под знаменем своим[7]
Он поспешил, куда душа позвала.
С успехом переменным шла война[8],
Кто победит о том совсем не знали,
Но тот в ком Вера в Господа сильна
Тот сможет с честью пережить печали.
Враждебных братьев примирить сумел
Посланник папы с именем Григорий[9],
Имел правитель много важных дел
И в новую войну вмешался вскоре.
Он в сербскую войну вмешаться смог,
Став сербским королём в её итоге[10],
С Болгарами он был безумно строг
И завладел престолом в битвах многих[11].
К тому же он завоевать сумел
Тот чудный град, о коем вы слыхали[12],
Вот так средь многих самых разных дел
Добыл он славу и души печали.
Но только отвоёван город был
И уничтожен был огнём так скоро,
Послушай же о части наших сил,
Что с королём связались договором.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.
НОВОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО.
Так вот, был славный город уничтожен
Венецианцев злобною рукой,
Они забыли то, что нам дороже,
Любовь и Веру, Славу и Покой.
В поход они отправиться желали,
Чтоб наказать врагов земли своей,
Умножив в мире горе и печали,
Сжигая всё в безумии страстей.
Потом они отплыть решили тоже,
Но только вот не все пойдут вперёд
И к цели верный путь не все проложат,
Не всех удача в этом мире ждёт.
Ведь были те, кто не желали снова
Идти в поход, что Верою рождён,
Симон Монфор желал пути иного,
Забыв про нерушимых клятв закон.
Он соглашенье заключил пред Богом
С тем королём, что мной описан был,
Он выбрал путь, вы не судите строго,
Того, кто стал врагом Христовых сил.
И он ушёл, забрав своих вассалов
Из войска, что отправилось в поход,
Он в мире сможет повидать не мало
И в битве новой он от ран умрёт[13].
Теперь же мы о нём не вспомним даже,
Он больше не продолжит наш поход.
Пусть новая глава теперь расскажет
О тех кто с ним из лагеря уйдёт.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
ДРУГИЕ БАРОНЫ.
А с ним ушли все те кто не хотел
Остаться в воске для сражений новых,
Они не рождены для ратных дел
И в душах их нет Веры как основы.
Гюи Монфор, что младшим братом был
Ушёл, не в силах быть в отряде этом,
Покинув лагерь наших славных сил,
Ушёл он дальше к новому рассвету.
Симон де Нофль тоже не сумел
С венецианской подлостью мириться,
Терпение имеет свой предел
И светлая душа взметнулась птицей.
Робер де Мовуазьен решил уйти,
Чтобы не видеть смерть святого града,
Вот так и разошлись судьбы пути,
Поверьте мне, что осуждать не надо.
Аббат де Во, что мной описан был
Не мог простить всех тех кто меч подняли
На братьев по Христу всех наших сил,
Простить тот грех сумеет он едва ли.
Он покидал отряд, что всех милей,
Храня в душе лишь Веру золотую,
Он просто уходил средь жизни дней,
Всех рыцарей в последний раз целуя.
Вот те, кого увёл Симон Монфор,
У каждого на то свои причины[14],
Вперёд, читатель, бег судьбы так скор
И новые решат отряд покинуть.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
НОВЫЕ ДЕЗЕРТИРЫ.
Читатель мой, не тратим время зря,
Пора вернуться к нашему рассказу,
Встаёт над миром новая заря
И рассказать я о другом обязан.
Совсем немного времени прошло
С тех пор как поспешили из отряда
Все те, кто сохранил добро и зло,
Поверь, читатель, их судить не надо.
Потом решился Ангерран де Бов
Покинуть войско в трудную минуту,
Он раньше был в поход идти готов,
Но только Веру поменял он круто.
Он не прощал предательство и зло
И понял, что такого здесь немало
А в сердце чувство боли ожило
И совесть в путь иной его позвала.
А вместе с ним ушёл и младший брат,
Что имя Гюг носил во славу Бога,
Он за Христа сражаться был бы рад,
Но осудил венецианцев строго.
А с ними поспешили вдаль уйти
Все люди из земель, что им подвластны,
Господь Всевышний, ты им грех прости
И награди их взором самым ясным.
Пускай они иной избрали путь,
А мы же дальше поспешим с отрядом,
Читатель мой, ты подожди чуть-чуть
Мне описать отъезд чудесный надо.
ГЛАВ СЕДЬМАЯ.
ОТПЛЫТИЕ.
Так вот, они ушли, а это значит,
Что в войске был существенный урон,
Но есть в душе Надежда на Удачу,
Когда ты вечной Верой окрылён.
Пускай и было то большим позором,
Но только жизнь на этом не прошла
И славный флот отправился так скоро[15],
Туда, куда судьба войска звала.
О тех, кто предал, горевать не надо,
У них теперь другой далёкий путь,
Но только вечно остаются рядом
Те кто не в силах сердце обмануть.
А нефы с юиссье уходят в море[16],
Пускай несёт их смело вдаль волна,
Что с ветром неизбежно будет спорить
И в шторме голос обрести должна.
А рыцари, отправившись, решили
На милый остров свой направить путь[17],
Пусть Вера расцветёт узором лилий
На душах, что других светлей чуть-чуть.
Они решили, смело уплывая,
Что там других прихода подождут,
Пускай же их хранит Любовь святая,
Даря им много радостных минут.
Ну а пока я расскажу немного
Об острове, что всех других милей,
К нему сейчас сойдутся все дороги
Всех самых верных из земных людей.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
КОРФУ[18].
Старинный остров, что видал не мало,
Он пережил падение и взлёт,
Его судьба монетою бросала
Тому, кому уж в жизни повезёт.
Когда он заселён был, я не знаю,
Встречал об этом взгляды сотни раз[19],
Возник тот остров в вечном чуда крае,
А что он видел, расскажу сейчас.
Быть может, остров греки заселяли
И остров очень скоро богател,
Не знал он долго горя и печали,
Но вот всему приходит свой предел.
А греков оттеснили легионы
Бойцов великих, что на бойню шли,
О них известно мне определённо,
Они исчезли в призрачной дали.
Когда опять империя родится,
То в прах ей обратиться суждено,
А день напишет новые страницы,
Пока стучит судьбы веретено.
И снова так захватывали много
Робер Гвискар[20] и тот Рожер король[21],
Что обращался с государством строго
И причинял стране лишь только боль.
Ну а потом Венеции герои
Отвоевали остров в час невзгод[22],
А значит Вера в жизни много стоит
И неудачи скоро заберёт.
Теперь же рассказать хочу немного
Как молодой царевич к ним приплыл,
Посланником Всевидящего Бога
Для укрепления духа наших сил.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.
ПРИБЫТИЕ ЦАРЕВИЧА.
А дож с маркизом позже отплывали,
Не покидая берег той земли,
Где было много горя и печали,
Где чудный град они снести смогли.
Так вот прошло и времени немного
Сюда опять приплыл чудесный флот,
А с ним царевич, тот, что послан Богом[23],
Теперь он с войском поспешит вперёд.
Его послал Филипп, как мы сказали,
Что был в тот час германским королём,
Читатель мой, вернётся он едва ли,
Ведь вечный страх ему был не знаком.
Решился он пойти с войсками смело
И возвратить себе законный трон,
Он был согласен на святое дело,
Ведь был душой он в Господа влюблён.
Его встречали с радостью великой
И почести ему отдал весь люд,
Те, у кого душа кричала криком,
Молясь о том, чтоб светлым был маршрут.
Дож дал ему галер чудесных много
И кораблей, что так ему нужны,
В тот славный час отправились в дорогу
Святого града славные сыны.
Они отплыли, а теперь, читатель,
Я расскажу про долгий этот путь,
Теперь же говорить об этом хватит,
Должны мы снова лист перевернуть.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
ПЛАВАНИЕ.
И вот уже плывут они по морю,
Что все Адриатическим зовут
И в небе только чайки вечно спорят
С ветрами, что не ведают приют.
А вольны бьются о седые скалы
И свежий ветер солью отдаёт,
Плывёт корабль, куда судьба послала,
К заветной цели, только лишь вперёд.
Плывёт царевич вопреки тревогам,
Штормам ужасным и ветрам назло,
Он шёл вперёд навстречу битвам многим,
И верит в то, что в жизни повезло.
В своей душе надеясь на удачу
И веря в Бога, что всегда спасёт,
Он вдаль плывёт, не может быть иначе,
С большой Надеждой он спешит вперёд.
Не знает он, что ждёт его так скоро
Победа в битвах или смерть от ран,
В его душе цветёт одним узором
Святая Вера в мир, что Богом дан.
Ну а пока же он плывёт далече,
Надеясь на Всевышнего всегда,
Его ждут скоро радостные встречи
И новые святые города.
Я об одном сейчас сказать посмею,
Он встретится нам скоро на пути,
Тот славный город, что других милее,
Мимо него не сможем мы пройти.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
ДЮРАЗ[24].
Тот город все Дурресом называли,
А может и Дураццо ну и что ж,
Он знал обиды, горе и печали,
Побед вино, предательство и ложь.
Он создан коринфянами когда-то[25]
И долго неприступным градом был[26],
Но клонятся Империи к закату
И город сдался мощи рисских сил[27].
А римляне иначе град назвали,
Боясь названья, что ему дано[28],
В нём видели и горе и печали,
Но город был захвачен всё равно[29].
Тот град богат и славен был когда-то,
Но только вот и рост его притих,
Позарившись на серебро и злато,
Тот город осадил Теодорих[30].
Тот город стал албанскою землёю[31],
Но Симеон[32] тот город захватил[33],
Он дал ему название иное[34],
Но возвращён был град, что сердцу мил[35].
Тот город был прекрасен, словно чары
Ему Всевышний втайне даровал,
Он стал добычей Роберта Гвискара[36],
Но только скоро византийским стал[37].
Но только так случается, порою,
Что неприступный город и причал,
Что жил одною верою святою
Король Вильгельм[38], шутя, завоевал[39]
Я рассказал о том, что раньше было
С тем городом, куда свой держит путь
Царевич тот, что Богу очень милый,
Позволь теперь о нём сказать чуть-чуть.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
АЛЕКСЕЙ В ДЮРАЗЕ.
Но вот пришёл туда царевич милый,
Что направлялся в этот светлый град,
Быть может, так судьба давно решила,
Но город был ему безумно рад.
А жители решили покориться
Тому, кто был для сердца их милей,
Улыбкой сразу заискрились лица
И солнце вдруг взошло средь серых дней.
Как только Алексея все узнали[40],
Он стал святого града господин,
Что исцелит от горя и печали,
На то способен был лишь он один.
Ведь город славный пострадал так много
От рук того, что силой занял трон[41],
Теперь же через град ведёт дорога
Того, кто был для царствия рождён.
И в верности народ поклялся смело[42]
Тому, кто был так искренне любим,
Так часто происходит в мире белом,
Возможно, мир не может стать иным.
Когда давно от подлости устали
Нам дорог тот кто нами править мог,
И в нашей жизни долгом карнавале
Правление его – судьбы итог.
Теперь же рассказать тебе мне надо,
Как наш царевич к Корфу поплывёт
И будет самой лучшею наградой
Та встреча, что свершится там вот-вот.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ПЛАВАНИЯ.
Пускай была прекрасной эта встреча,
Но только время никогда не ждёт,
Конечный пункт пути ещё далече
И нужно смело двигаться вперёд.
Отплыл царевич с свитою своею
От города, что так для сердца мил,
Теперь же им попутный ветер веет
И корабли летят что было сил.
Теперь до Корфу им добраться надо,
А там совсем иная встреча ждёт
С прекрасным и достойнейшим отрядом,
Что вместе с ним отправился в поход.
По воле волн и ветра позволенью
Корабль плыл до чудных берегов,
Для них сиял волшебный день весенний
И ветер им помочь всегда готов.
По воле Бога всё должно свершиться,
Ведь в мире всё ему подчинено,
И корабли летели будто птицы,
Хотя им вовсе крыльев не дано.
Теперь же расскажу, читатель милый,
О встрече той, которой он так ждал,
Так, видимо, судьба давно решила,
Что корабли найдут в пути причал.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.
ВСТРЕЧА.
Но вот уже и остров, где причалил
Царевич тот, что Веру сохранил[43],
Но только должен встретиться в начале
Он с главами великих наших сил.
А пилигримы лишь о нём узнали
В сердцах ожила радость и тепло
И улетели навсегда печали,
Над всей землёй спорхнуло бед крыло.
А рыцари пошли к нему настречу,
Ведя с собой прекраснейших коней,
А тот чей путь короною отмечен
От Счастья только плакал всё сильней.
Большая радость войско заполняла,
В победу верил каждый пилигрим
И станет боя сказочным началом
Простая встреча с тем, кто так любим.
И почестей так много раздавали[44]
Царевичу, что трона был лишён
И звали их пленительные дали,
Что так прекрасны, как волшебный сон.
Теперь он постоянно будет рядом
С войсками, что пойдут в кровавый бой,
Им так нужна поддержка и награда,
Он рядом будет в светлый час и в злой.
Теперь я расскажу, читатель милый,
Где свой шатёр разбить он приказал,
Став частью нашей самой верной силы,
В душе возвёл он Веры пьедестал.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.
ШАТРЫ.
Поставил он шатёр цветастый рядом
С шатром того, кто поведёт в поход
Христово войско до святого града,
Что много на веку видал невзгод.
Маркиз же покровительствовал, знаю,
Царевичу, что царства был лишён[45],
В его душе живёт Любовь святая,
А это – жизни неземной закон.
А войско тоже находилось рядом,
Храня покой властителей земли,
Вот так среди Христового отряда
Шатры воздвигнуть для господ смогли.
На острове прожить им надо много,
Чтобы пополнить пищевой запас,
Потом они отправятся в дорогу,
Ну а пока они в шатрах сейчас.
Ведь отдых нужен каждому, я знаю,
А впереди их ждём немалый труд,
Вот так в средине сказочного мая
Они на Корфу обрели приют.
Но только в войске оставались люди,
Что не хотели уходить в поход,
Пускай же их теперь Господь осудит
И души в Ад быстрее заберёт.
Они не знали жизни вечной цели,
В них Вера в Бога навсегда мертва,
О том, что совершить они сумели
Пускай расскажет новая глава.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.
НОВЫЕ ДЕЗЕРТИРЫ.
Промчались быстро три недели
На острове прекрасном том,
И люди запастись успели
Той пищей, коей мы живём.
Народ настроен был иначе,
Чем нам хотелось бы того[46],
Пускай о них Господь заплачет,
Любви им чуждо волшебство.
Но только в этот раз случится
Беда, что бед других страшней[47],
Нашлись в святом отряде лица,
Что убежали среди дней.
Те, кто в Задаре помышляли
Посеять средь людей разлад[48],
Основой стали для печали,
Когда любой предать уж рад.
Посовещались и решили,
Им незачем жестокий бой,
Они отряд покинут, или
Им умереть дано судьбой.
Они надеялись, что смогут
Остаться здесь, забыть отряд,
К Бриенну[49] поспешить в дорогу
В тот град, что славен и богат[50].
Теперь мне перечислить надо
Всех кто здесь свернул с пути,
Пускай полны их души яда,
Господь, прошу, ты их прости.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.
ИМЕНА ДЕЗЕРТИРОВ.
Я не могу назвать их поимённо,
Позволь мне перечислить главарей
Позорной этой банды беззаконной,
А ты, читатель, их простить сумей.
Эд де Шанлин и Жан д’Авень кровавый
Покинули наш доблестный отряд,
Они искали в битвах только славу
И был наживой вечный дух объят.
А с ними были Пьер, что из Амьена,
Гюи, что шателеном славным был,
Они теряли веру постепенно
И вовсе отошли от наших сил.
Ожье де Сен-Шерон известный многим,
А с ним Гюи де Шапп с племянником своим,
Они ушли совсем другой дорогой,
Сменив рассвет на зла туманный дым.
Гийом де Онуа, Пьер Куазо и сам Гюи де Пем,
С прекрасным братом, что Конфланом звали,
Они несли нам множество проблем,
А также много горя и печали.
Ришар Дампьер и брат, что звался Эд,
Других, прости читатель, я не знаю,
Они не знали доблестных побед,
Читатель мой, у них судьба иная.
Их было б больше, только стыд держал
Всех тех, в ком Вера солнцем засияла
И люди не покинули причал,
Те кто ушли их было очень мало.
Но в тайне быть ничто уже не может
И вскоре наш Маркиз о том узнал,
Пускай глава нам новая поможет
Сказать о тех, кто выше всех похвал.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.
СОВЕТ ВЕЛИКИХ БАРОНОВ.
Когда же о предательстве узнали
Бароны, что возглавили отряд,
Их души были полными печали,
Любой их них был вести той не рад.
Она тогда собрались для совета,
Чтобы решить насущные дела,
Пусть рыцари теряют веру где-то,
Но Вера их прекрасна и светла.
Теперь же описать, читатель, надо
Баронов тех, что на совет пришли,
Позволь коснуться мне единым взглядом
Всех самых славных рыцарей земли.
Маркиз великий, вместе с Бодуэном,
А так же граф Луи и граф Сен-Поль[51],
Они хранили Веру неизменно,
Читатель мой, сказать о них позволь.
Они бы никогда не пожелали
Покинуть наш отряд, что славен был,
Их звали за собой святые дали,
Они вперёд стремились что есть сил.
Пускай в сметенье души, ну и что же,
Пусть дезертирство боль им причинит,
Но в душах Вера, что ещё дороже,
А значит, нет ни боли, ни обид.
Их души вечной Верою согреты,
Как будто небо тысячью светил,
Я расскажу что на совете этом
Маркиз другим баронам говорил.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ.
СЛОВА МАРКИЗА НА СОВЕТЕ.
Маркиз достойно начал слово:
«Бароны, мы сейчас должны,
Сплочённей быть пред битвой новой,
Мы все лишь Господа сыны.
Поверьте, дело наше худо,
Когда спешат от нас уйти,
Но я всё время с Вами буду,
Вас поддержу я в час пути.
Как жаль, уходят всед за теми,
Кто предавал уже не раз,
Бросая в нас раздора семя,
Что в душах проросло сейчас.
Нас оставляют, это значит,
Что победить нам не дано[52],
Сейчас душа страдает плача
И снова пьёт измен вино.
Тогда пойдёмте к ним скорее,
Мы будем просто умолять,
Слова разжалобить сумеют
И к нам придут они опять.
Пускай же просто пожалеют,
Всех нас, а может и себя,
Так поспешим же к ним скорее,
Надеясь, Веря и Любя».
Вот так сказал Маркиз, а люди
Поверили ему сперва,
О том, что дальше с ними будет
Расскажет новая глава.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ.
ПРОСЬБЫ БАРОНОВ.
Итак, решили умолять баронов,
Чтобы они вернулись в наш отряд,
О том известно мне определённо
И рассказать теперь об этом рад.
Они пошли в прекрасную долину
Где были те[53], кто убежать решил,
Они пришли сюда, чтобы покинуть
Отряд Христов что предан так и мил.
Но вот пришли бароны, ну а с ними
Царевич, что пришёл из дальних стран,
А также те, кто носят Бога имя
И крест святой, что им в награду дан[54].
Они пришли и спешились так скоро,
Навстречу нашим людям побрели,
Утешили прекрасным разговором
Тех, кто едва не стал врагом земли.
И к их стопам в моленье припадали[55],
Просили, чтоб вернулись в этот раз,
И души исцелили от печали,
Коль Веры свет в их душах не погас.
Они сказали, что уйти не смогут
Пока их в наш отряд не возвратят,
Чтоб до конца пройти одной дорогой,
Освободив святой и светлый град.
А слёз здесь было пролито не мало,
Рыдали те, в ком Вера всё ж жива,
О том, что эта группа отвечала
Пускай расскажет новая глава.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
РЕАКЦИЯ ОТРЯДА.
И сразу жалость растопила души
У тех, кто уж давно хотел уйти,
Без Горьких слёз уже не могут слушать
Слова всех тех, кто рядом был в пути.
Они же никогда не представляли,
Что припадёт к ногам их светлый люд,
Забыты все обиды и печали
И в сердце диком розы расцветут.
Они решили отойти немного,
Посовещаться, как им дальше быть,
С баронами опять пойти в дорогу
Или навек порвать с отрядом нить.
Они решили и тотчас сказали:
«Пока придёт святитель Михаил[56],
Вернёмся мы к отряду, как в начале
Мы не покинем наших славных сил.
Но только этот день пройдёт, мы сможем
Уйти туда, куда глаза глядят,
Теперь вы поклянитесь клятвой божьей[57],
Что сможем мы покинуть наш отряд.
Должны вы предоставить флот, который
До Сирии[58] нас сможет довести,
Окончим же пустые разговоры,
Пока мы будем с Вами в дни пути».
Всё будет так, как то они решили,
А как клялись бароны в этот раз
О том как люди с острова отплыли
Я расскажу, читатель мой, сейчас.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ.
ОТПРАВЛЕНИЕ.
Тогда поклялись все бороны,
Что будет так как Бог решил,
В тот час отряд определённо
Вернулся в лагерь наших сил.
Тогда повсюду ликовали,
Что люди не смогли уйти,
Тем даровав нам лишь печали
И сложность в непростом пути.
Теперь же шансы войск Христовых
В боях кровавых возросли,
Вот так способна сила слова
Вернуть всех тех, кто уж вдали.
Они вернулись, это значит,
Что дальше продолжают путь,
И в том их главная задача,
Чтобы с дороги не свернуть.
Грузились нефы скоро очень,
А юиссье коней полны,
Они ушли во мраке ночи
До берегов чужой страны.
Теперь им постараться надо
Христов отряд от зла сберечь,
Они навечно будут рядом
Среди с врагами жутких встреч.
Теперь же рассказать мне надо
Про воинства дальнейший путь,
Коснёмся мы единым взглядом
Пути, с какого не свернуть.
[1]7 апреля 1203 г. Упоминания о разрушении стен и укреплений Задара венецианцами содержатся также в некоторых других хрониках, например в «Константинопольском опустошении» и у Гунтера Пэрисского, который сообщает, впрочем, что полное разрушение укреплений было произведено венецианцами, одержимыми к городу «невыразимой ненавистью», почти сразу же после того, как Задар сдался победителям. Напротив, Аноним Гальберштадтский полагает; что эта акция была осуществлена уже при оставлении города... «в майские иды», т. е. 15 мая 1203 г. Однако немецкий хронист допускает тут явную ошибку, и вместо «май» нужно, конечно, читать в его тексте «апрель». Кстати, и дата 15 апреля тоже сомнительна: флот ведь начал покидать гавань Задара примерно с 20 апреля (см. ниже примеч. к § 110) и оставалось, следовательно, слишком мало времени, чтобы успеть разрушить город. Правда, венецианцы задержались там дольше «пилигримов»... Вполне допустимо, однако, слово «иды» толковать в смысле «около ид» (6—13 апреля), и тогда сведения Анонима Гальберштадтского точнее совпадают с хронологией Виллардуэна (7 апреля).
[2] Имре (венг. I. Imre, словацк. Imrich I., умер в 1204 ) — король Венгрии (1196-1204) из династии Арпадов, а также король Сербии (1203-1204). Весь период правления Имре прошёл в борьбе за власть с младшим братом Андрашем, так как тот пытался неоднократно его свергнуть.
[3] Бела III (венг. III. B;la, словацк. Belo III; ок. 1148—1196) — венгерский король из династии Арпадов. Воспитывался в Константинополе, ввел у себя в стране и при дворе византийские нравы и обычаи, что, с одной стороны, дало толчок культурному развитию королевства, но, с другой стороны, подчинило Венгрию византийскому императору Мануилу I.
[4] Дабы закрепить за Имре права на венгерский престол, его отец, король Бела III, короновал его ещё 16 мая 1182 года, а в 1194 году даровал ему титул герцога Далмации и Хорватии, как наследному принцу. Бела III умер 23 апреля 1196, завещав сыну Имре всю территорию своего королевства.
[5] Андраш II (венг. Andr;s, Endre, словацк. Ondrej, ок. 1175 — 26 октября 1235) — король Венгрии из династии Арпадов, правивший с 7 мая 1205 по 21 сентября 1235 года.
[6] После смерти отца он получил только небольную территорию и несколько крепостей, а также большую сумму денег, на которую он должен был организовать Крестовый поход в Святую землю, исполнив тем самым обязательство своего отца, которое тот не успел выполнить при жизни.
[7] Согласно завещанию отца ему полагались деньги, на которую он должен был организовать Крестовый поход в Святую землю. Однако, он использовал военный отряд в своих целях.
[8] В декабре 1197 Андраш разбил Имре возле гор Мечек (в нынешней Южной Венгрии) и вынудил брата уступить ему герцогскую корону Далмации и Хорватии. Летом 1199 при Раде (медье Шомодь) Имре разбил войско Андраша. Андраш укрылся у Австрийского герцога Леопольда VI.
[9] Помирил братьев в 1200 году Папский легат Григорий. Андрашу вернули его герцогство. Братья взаимно объявили друг друга наследниками - в зависимости от того, кто кого пережил бы. Растроганные примирением, братья вознамерились вдвоём отправиться в Крестовый поход, поручив управление страной на время своего отсутствия Леопольду VI. Но со временем эмоции улеглись, и оба брата отказались от идеи Крестового похода.
[10] Вместо Крестового похода Имре использовал примирение с Андрашем для вмешательства во внутренние дела сопредельных государств. В 1201 году он вмешался в междоусобную войну сыновей Стефана Неманя, великого жупана Сербии, на стороне старшего сына Вукана (англ.)русск.. Свергнув с Сербского престола второго сына - Стефана Неманича - Имре назначил великим жупаном Вукана, а королём Сербии объявил себя.
[11] В 1202 году последовал поход на Болгарию. Имре отнял у болгар спорные города Белград, Браничево и Ниш и передал их своему вассалу Вукану. Несмотря на незначительность достигнутого успеха, номинально провозгласил себя Болгарским королём.
[12] В 1201 году венгерское подданство принял далматинский город Зара (то есть Задар).
[13] Согласно исторических сведений он умер в 1218 году во время осады Тулузы.
[14] Относительно времени этих событий сведения хронистов расходятся. По сообщению Виллардуэна, отъезд Симона де Монфора и его вассалов, аббата де Во, а позднее также Ангеррана де Бова и прочих произошел уже в то время, когда войско вышло за пределы городских стен, чтобы погрузиться на корабли, т. е. после того, как крестоносцы собрались отплывать из Задара. По Роберу де Клари, Симон де Монфор и Ангерран де Бов оставили войско раньше — еще тогда, когда «пилигримы» только намеревались брать Задар приступом, т. е. в ноябре 1202 г. В отличие от остальных, данная группа рыцарей провела зиму в Венеции. Предложение завоевать Задар, внесенное через Бонифация Монферратского, вызвало поначалу замешательство среди определенной части вождей и рядовых рыцарей, а также оппозицию у «меньшого люда», у тех, кто, по словам Гунтера Пэрисского, имел с собой мало денег и, израсходовав имевшиеся средства, не располагал ничем, чтобы продолжать путь: «Оставив войско, они повернули стопы свои назад и возвратились восвояси». Таким же образом, добавляет он, поступили и «некоторые могущественные и богатые мужи, причем не столько из-за нехватки средств, сколько будучи охвачены ужасом о совершении бесчестного деяния». Вопрос о времени отъезда сеньоров и рыцарей от основной части войска остается неясным. Аноним Гальберштадтский сообщает, что вслед за разделом города некоторые аббаты заявили, что необходимо разорвать с венецианцами и, сопутствуемые многими «пилигримами», уехал в Венгрию. Следовательно, хронист относит отъезд части рыцарей ко времени после взятия Задара. Как явствует из рассказа автора хроники «Константинопольское опустошение», уход аббата де Во, Симона де Монфора и Ангеррана де Бова в Венгрию был вызван заключением соглашения с царевичем Алексеем и данной ему баронами клятвой (январь 1203 г). Причем если следовать хронологии этого летописца, то еще до них войско покинул Рено де Монмирай (30 марта). Судя по хронике аббата Пьера де Во де Сернэй («История альбигойцев»), Симон де Монфор, с большим трудом пересекший пустынную и бездорожную местность (вдоль берега Адриатики), достиг порта Барлетта (Апулия) и уже оттуда, наняв корабли, ндпрапилсч н Святую землю, где оставался свыше года. Напротив, по рассказу Виллардуэна и Робера де Клари, Симон де Монфор отбыл именно в Венгрию и выступил затем в поход на Восток.
[15] Согласно хронике «Константинопольское опустошение», во второе воскресенье после Пасхи, т. е. 20 апреля 1203 г.
[16] Автор ясно пишет, что отчаливали «нефы и юиссье», желая обратить внимание на то обстоятельство, что галеры остались с дожем Дандоло и Бонифацием Монферратским.
[17] Имеется в виду Корфу.
[18] Корфу (Керкира) – один из самых крупных греческих островов, славившийся плодородием почвы и тонкими винами. Крестоносцы избрали Корфу, имея в виду возможности прокормить войско.
[19] Коркира (;;;;;;;) считается островом Схерия (;;;;;;) Гомера,[15] и его ранние обитатели звались Феаками. Во времена, без сомнения, более ранние, чем основание Сиракуз, остров был заселен поселенцами с Коринфа и, возможно, ещё раньше эмигрантами из Эретрии.
[20] Роберт Отвиль по прозвищу Гвискар (старофр. Robert Viscart, лат. Robertus de Altavilla, Robertus cognomento Guiscardus o Viscardus; 1016, Отвиль-ла-Гишар, близ Кутанса — 17 июля 1085 года, Кефалиния) — четвёртый граф (с 1057 года) и первый герцог Апулии (1059—1085) из дома Отвилей. Окончательно изгнал из Италии византийцев (1071), захватил княжество Салерно (1077) и, тем самым, завершил завоевание норманнами Южной Италии. Совместно с младшим братом Рожером I начал завоевание Сицилии (1061). Оказывая помощь папе Григорию VII, овладел Римом и сжёг город (1084). В конце жизни предпринял попытку завоевать Византию. Был прозван Гвискаром, что переводится со старофранцузского как «Хитрец»
[21]Рожер II (фр. Roger II de Hauteville, итал. Ruggero II di Sicilia, сиц. Ruggeru II di Sicilia; 22 декабря 1095 года — 26 февраля 1154 года, Палермо) — основатель и первый король (с 1130 года) Сицилийского королевства из династии Отвилей, граф Сицилии (с 1105 года), герцог Апулии (c 1127 года).
[22] Во время рагрома Византии крестоносцами остров захватили генуэзские корсары (1197—1207), но были изгнаны венецианцами.
[23] Робер де Клари (гл. XXXI) и Аноним Гальберштадтский также сообщают, что царевич Алексей прибыл в Задар после отплытия оттуда основной части флота. По сведениям Анонима Гальберштадтского, это было в день праздника св. Марка, т. е. 25 апреля 1203 г.
[24] Ду;ррес (в истории известен также под греческим названием Дирра;хий и итальянским Дура;ццо; алб. Durr;s, Durr;si; греч. ;;;;;;;;; итал. Durazzo) — второй по величине и наиболее богатый на исторические воспоминания город Албании.
[25] Город был основан в 627 до н. э. под названием Эпидамн (;;;;;;;;;) греческими колонистами города Коринф и острова Корфу (современный Керкира на иллирийском побережье).
[26] Эпидамн был построен в очень выгодном месте: созданная природой гавань была окружена с суши болотами, а с моря высокими утёсами, что делало город неприступным.
[27] Полис раздирали постоянные внутренние конфликты между керкирянами и коринфянами. Эти конфликты, а также изгнание олигархов из Эпидамна в 435 до н. э. положили начало Пелопонесской войне в 431 до н. э.. В 312 до н. э. город был занят иллирийским царём тавлантиев Главкием. В 229 до н. э. на Эпидамн напала иллирийская царица Тевта, но в том же году оставила город, бежав от римлян.
[28] Римляне переименовали город в Диррахий (Dyrrachium), так как посчитали прежнее название зловещим предсказанием (лат. damnum — поражение, потеря). Этимология слова Диррахий — греческая и означает двуххребетный или двухутесный
[29] В 314 году Диррахий был практически разрушен землетрясением, но затем вновь отстроен. В 395 году город отошёл Византии, оставшись центром провинции Диррахий.
[30] В 481 г. осажден и разрушен остготским королём Теодорихом.
[31] В 842 город Диррахий с присоединёнными территориями, населёнными греками и албанцами, образовал новую фему Диррахий с численностью фемного войска в 2000 человек.
[32] Симеон I Великий (болг. Симеон Велики, 864—927) — князь Болгарии c 893 года, с 918 года — царь[1]. Третий сын князя Бориса I, отец Петра I. Пришёл к власти после того, как Борис I сверг своего царствующего сына Владимира, возглавившего языческую реакцию.
[33] Симеон Болгарский в войнах с Византией (893—927) захватил Диррахий и север фемы Никополь.
[34] В этот период город получает новое, болгарское название — Драч
[35] Между 1000—1018 гг. Первое Болгарское царство было отвоеван Византией и Эпир возвращен в состав империи. Фема Диррахий была восстановлена, а фема Никополь обрела свои старые границы на севере.
[36] Осенью 1081 года флот норманнского герцога Роберта Гвискара начал длительную осаду города. Защитники Диррахия, руководимые родственником императора, Георгием Палеологом, стойко держались. В октябре 1081 года на помощь Диррахию прибыл во главе свежей армии император Алексей I Комнин.18 октября 1081 года между войсками Роберта Гвискара и Алексея Комнина состоялась битва при Диррахии, описанная Анной Комниной в «Алексиаде». 21 февраля 1082 года, через несколько месяцев, после отступления византийской армии, Роберт сумел взять Диррахий
[37] В 1084 году венецианский флот, союзный Византии, отбил город у норманнов.
[38] Вильгельм II Добрый (итал. Guglielmo II, Guglielmo il Buono) (1153 — 18 ноября 1189, Палермо) — третий король Сицилийского королевства из династии Отвилей. Второй сын Вильгельма I Злого (1126 — 7 мая 1166) и Маргариты Наваррской (ум. 1182). После трагической гибели старшего брата Рожера (1152—11 марта 1161) стал потенциальным наследником престола, хотя не получил традиционного титула герцога Апулии. Наследовал отцу 7 мая 1166 года. Царствование Вильгельма II осталось в памяти сицилийцев как своеобразный золотой век.
[39] 11 июня 1185 года завоеван сицилийским королем Вильгельмом II.
[40] Виллардуэн имеет в виду царевича Алексея как «законного» наследника византийской короны, имевшего «права» на эти земли.
[41] Имеется в виду Алексей III.
[42] По сообщению хроники «Константинопольское опустошение», все города и все крепости от Рагузы до Корфу принимали Алексея с миром. Византийский хронист Никита Хониат, подобно Виллардуэну, уточняет это известие, говоря, что жители Лрача признали греческого царевича императором.
[43] Как видно из последующего рассказа, крестоносцы находились на Корфу три недели (см. § 113) и отбыли 24 мая (§ 119), следовательно, царевич Алексей появился здесь в начале месяца. Это вполне согласуется с известием Анонима Гальберштадтского о том, что Алексей прибыл на Корфу в неделю Троицы, т. е. в неделю, предшествующую этому церковному празднику, иными словами, где-то между 19 и 25 мая.
[44] Излагая события, связанные со встречей царевича Алексея крестоносной ратью, подчеркивается, что византийский престолонаследник занял почетное положение среди предводителей похода, но этоя вное преувеличение. В действительности, столь теплый прием царевичу Алексею оказала (и в Задаре, и на Корфу) лишь часть крестоносцев. Аноним Гальберштадтский, внося большую ясность в ход событий, прямо писал, что с радостью встретили византийского наследника одни только венецианцы — тезис, который представляет ситуацию тоже крайне односторонне, но все-таки близко к действительности.
[45] О том, что Алексея взял под свое покровительство маркиз Бонифаций Монферратский, упоминает также и Робер де Клари.
[46] По рассказу Анонима Гальберштадтского, население Корфу встретило крестоносцев весьма враждебно. Хронист передает, в частности, такой эпизод, иллюстрирующий это более чем неприязненное отношение: архиепископ, пригласивший на обед некоторых церковнослужителей из крестоносного воинства, во время застольной беседы ядовито заметил им по поводу супрематии римского престола, что он, архиепископ, знает только одно обоснование такого рода супрематии, заключающееся в том, что «Христа ведь распяли римские воины». Более того, горожане, узнав о прибытии Алексея, напали на венецианский флот, забросали его камнями и зажигательными «снарядами», пытаясь оттеснить крестоносцев из гавани; в ответ остров был предан «пилигримами» разграблению.
[47] Данный эпизод относится к концу пребывания «пилигримов» на Корфу, ко времени после прибытия сюда греческого наследника и маркиза Монферратского (между 19 и 24 мая 1203 г.).
[48] Здесь делается явный намек на разногласия, выявившиеся еще в Задаре, после прибытия туда послов Алексея и Филиппа Гогенштауфена.
[49] Выше мы упоминали о том, что во время своего возвращения из Венеции в 1201 г. Виллардуэн повстречал графа Готье де Бриенна, направлявшегося в Апулию отвоевывать земли своей жены, дочери Танкреда де Лечче, наследницы трона Сицилийского королевства, перешедшего в 1197 г. к сыну германского императора Генриха VI — Фридриху
[50] Имеется в виду Брандиз - Бриндизи в Апулии, портовый город, откуда обычно суда с паломниками отправлялись в Святую землю.
[51] Эти четыре сеньора, предводительствовавшие прочими сторонниками двукратного «отклонения крестоносцев с пути» (сперва завоевания ими Задара, потом поворота войска в направлении на Константинополь), фактически выступали главными вершителями судеб всего Четвертого крестового похода.
[52] Довод, формулируемый таким образом, в высшей степени выразителен: он ясно раскрывает подлинные мотивы действий предводителей крестоносного предприятия.
[53] То етсь сторонники ухода из войска.
[54] Здесь имеются в виду епископы и аббаоты.
[55] Сцена, чрезвычайно важная для понимания глубинной сущности крестового похода: гордые и надменные бароны идут на крайнее унижение, преклоняют колени перед теми, кто настроен против похода на Константинополь, вовсе не во имя высших христианских идеалов и целей, а ради сохранения в целости войска, без котоpoго, по словам Виллардуэна, «мы ничего не сумеем завоевать».
[56] То есть до дня святого Михаила, 29 сентября 1203 г. — дата окончания срока договора крестоносцев с Венецией. Правда, строю говоря, год, предусматривавшийся условиями этого договора (от 1201 г.), исчислялся со дня отбытия крестоносцев из Венеции (1 октября 1202 г.).
[57] То есть клятвой на святых мощах.
[58] Это соглашение, имело, как видно, компромиссный характер. Известие хрониста соответствует тому, о чем рассказывает в своем письме к герцогу Анри Лувенскому граф Гюг де Сен-Поль.