Утром, в сумерках, перевозила брата через реку: лодка у нас одна на двоих. Когда-то было несколько, но старые все потихоньку сгнили. Новые стоят недёшево – эту, например, купили несколько лет назад за пятнадцать тысяч. Да и умельцев, которые их шьют, днём с огнём не найдёшь…
Скудеет, к сожалению, Русь некоторыми плотницкими умениями. Нынешние мастера наскоро сооружают байдарки, но легко ли, безопасно ли управлять таким хлипким и одновременно неповоротливым судёнышком на большой воде? А если ветер вдобавок подымется? Вот и приходится перевозить друг друга, когда надобность возникнет.
Как только брат, вылезши из лодки на другом берегу и дождавшись, пока я займу его место на корме, оттолкнул её, взыграл ветер. Ноябрь уже на дворе, и ветра время от времени тщетно пытаются расчистить небо, прояснить его, чтобы приблизить долгожданную зиму.
Давно уже минула пора первых утренников, не раз выпадал снег и через день-два таял, слизываемый холодными языками дождя. Остыла, отрешилась от летних забот земля, устали дрожать на холоде прозрачные деревья. Вода в реке с началом осенних дождей поднялась, потемнела, часто по ней теперь бродят шальные волны.
Если дует верховой ветер, это не так страшно. Порой бывает: гнутся вершины деревьев, свистит воздух, а на реке тишь да гладь. А вот если ветер идёт понизу…
Конечно, на Кенозере, где около семи лет жила наша семья, ветра страшней. И мама, и бабушка любили вспоминать, как в первый день по приезде в те края пошли они за водой на озеро и вернулись ни с чем: «Волны, как коровы, ходят, к берегу страшно подойти». Потом постепенно боязнь прошла, привыкли.
Рассказывали родители и о том, как однажды ночью, в бурю, заблудились на озере, возвращаясь из больницы, куда отвезли одного из моих братьев. «Ветер широкий, волны вздымаются чуть не выше лодки, нигде ни огонька, а ещё и плач Витин долго слышался из больницы – больница-то на берегу. Думаешь, легко так уезжать было? Расстроились ещё, вот и заблудились», - говорила мама. Я спрашивала у отца:
– А вот вы когда заблудились, мама не плакала?
– А чего плакать-то?
– Страшно: ночь, озеро, ветер…( А ведь глубина озера в некоторых местах около ста метров.)
– Нет, не плакала. Грести надо было, плакать некогда.
– А если бы перевернулись или волной захлестнуло?
– Ну, мы про это и не думали. Лодка надёжная была, мы потом из Кенозера её в Кену пригнали, когда переезжали. Сколько лет ещё служила…
Я родилась через несколько лет после того, как мои родители покинули Кенозерье. Озером любуюсь, лишь приезжая туда. Но и на реке бывает нелегко.
Несколько лет назад в начале декабря возвращалась домой с работы. Дул сильный ветер.
Зима ещё не овладела землёю, на берегах лежал снег, ноябрьские морозы сменились внезапной декабрьской оттепелью, оставив о себе на память длинные льдины по берегам рек – забереги. Середина реки зловеще темнела, бугрилась от ветра. Еле оттолкнувшись от берега – нос лёгкой лодки всё время заворачивало, несмотря на груз, положенный туда, я решила подняться как можно выше вдоль берега. По нашей стороне, где бьёт стремительная струя при соединении двух рек: Чурьеги и Кены – это невозможно. Когда поднимается ветер, несёт там лодку особенно быстро, случалось, и ниже деревень сносило.
По этому берегу течение слабее, порой можно толкнуться веслом, и я поднялась постепенно до верховья деревни. Затем – была не была – пустила лодку через реку. Благополучно добралась до противоположного берега, но там меня начало сносить. Берег был всего в пяти метрах, но ветер усилился, течение потащило моё судёнышко.
Единственное, что я могла сделать, - это зацепиться веслом за льдину. Дождавшись, когда порыв ветра слегка ослаб, я принялась грести изо всех сил. Но ветер неожиданно снова рванул, и все мои старания оказались напрасны. На берег вышел сосед, он стоял и смотрел на мои потуги, не в силах чем-либо помочь. (Пройдёт несколько лет, и он утонет в нашей реке, но будет это летом. Странная, почти мистическая история, о которой я как-нибудь напишу…)
Я цеплялась за льдину, борясь с ветром, около сорока минут, как выяснилось потом. Наконец, поняла, что не всё мне по плечу, и вернулась на другой берег, куда по ветру добраться было несложно. Часа через два мы вдвоём с братом, окончившим работу, еле переправились через реку. Гребли вдвоём: он – веслом, а я – лопатой, брошенной в лодку, чтобы отбивать края у прибрежных льдин. На берегу я отжала юбку, мокрую от хлеставших порой через борт волн, брат отчерпал воду из лодки, мы расхохотались и пошли к дому, где ждала проглядевшая все глаза мама.
…Много за все годы было разных приключений на реке – и смешных, и страшных. Но днём на реке всё же спокойней: плывёшь, видя линию берега, чернеющие деревья, дома. Даже если что-то случится, могут увидеть, помочь. А вот в сумерках…
Поэтому, оказавшись на середине реки, подгоняемая усиливавшимся ветром, я не стала любоваться дорожкой огней на воде от далёкого фонаря, слушать музыку волн. Произнеся: «Господи, благослови!», я твёрдой рукой направила лодку поперёк подымающейся волны и, разом успокоившись, стала угадывать в темноте очертания родного берега.