Очередной раз я не сумел набрать десяти необходимых стихотворений из предложенных сорока пяти. Насобирал только девять и как ни крутил этот лонг-лист, больше ни на что не решился. По всей вероятности, старушку стихиру порядком проредили за годы сурового коммерческого лова и я крайне благодарен уже за то, что открыл для себя хотя бы одного, на мой взгляд, по-настоящему интересного автора. В этот раз как никогда много оказалось проявлений коллективного подсознательного: в трех стихотворениях упоминался великий потоп, дважды покойный Селинджер поворачивался в могиле, слыша «над пропастью во лжи» и дважды дело дошло до просини, верной спутницы любой нормальной осени. У одного автора ворковал в вене тромб. Кто-то отряхнул и в миллионный раз применил знаменитый «окоём». Как говорят, спешите видеть.
ТАТЬЯНА КОМИССАРОВА "На закате" http://stihi.ru/2010/11/03/608 , номинатор: БЛК
Вышла с работы. Двенадцать часов - мои.
Стоя в воде, как дракон на огромных лапах,
Город, не слышащий ругани и молитв,
Жадно вдыхает сырой москворецкий запах.
Зверь, напугавший недобрым оскалом днем,
Станет ручным и покорным, почуяв голод.
Слушай, давай-ка попробуем жить вдвоем,
Жить – понимаешь, чужой и любимый город?
Темный вечерний фарватер глубок и чист -
Скоро уснет под таинственным одеялом.
Ночь-подмастерье, расправив небесный лист,
Черным замажет, что было кроваво-алым.
Мне по душе эта апокалиптическая картина Москвы, она вызвала у меня некую дрожь, что есть признак несомненной авторской удачи. «Жадно вдыхает сырой москворецкий запах» - это замечательно, с удовольствием отмечу строку о «темном ночном фарватере», она немедленно задает необходимое ночное настроение. Также, мне импонирует авторская бравада: он общается с огромным городом, как с равным и я уважаю это. Одним словом, это зрелое стихотворение, где все работает и ничего ниоткуда не торчит: здесь есть прекрасные метафоры, есть мысль, здесь даже передан характер автора, что вообще большая удача.
У меня, тем не менее, есть вопрос: какой длины рабочий день автора, если по его окончании остается лишь двенадцать часов? Если это нормальный рабочий день, то куда делись четыре оставшиеся часа?
СВЕТА ЧЕРНЫШОВА "заброшенная мельница" http://www.stihi.ru/2011/09/10/3210 , номинатор: БЛК
это не я стою дом деревянный стоит на краю реки
скрип половиц под поступью тростника
вот и в моих руках деревянная боль крепка
помнишь как были крылатые руки мои легки
десять лет мельник оплакивает жену
сыпятся слезы теплой ржаной мукой
слышится из-под небес голос его глухой
из-под реки тоненький плач отвечает ему
это неправда что ветер ветер и всё
слышишь падает в реку ветреная мука
с влажным запахом ила и тростника
тесто месит река напополам с песком
помню пахла ветреная мука
спелым гречишным медом ее волос
десять лет мельник не спит и глядит на плес
десять лет проплывают под ним облака
если память мою из горя вылущить из тоски
сыпать молочными зернами на жернова
будут слышны влюбленным мои слова
будет земля им пухом моей муки
Рискуя показаться придирой, замечу, что стихотворение содержит штампы, а у меня на них сильнейшая аллергия. Крылатые руки и гречишный мед волос живо напомнили мне об астраханских арбузах и о том, что мяч стал легкой добычей вратаря. Но позвольте остановиться на сильных сторонах. Я мыслю образно, и в силу этой особенности могу пожертвовать деталями в пользу картины, которую вызывает во мне то или иное стихотворение, как и вышло в данном случае. Я чувствовал сухой ветер, который выдул всю влагу из этих стихов, видел отражение облаков в воде у ног мельника и чувствовал запах тростников. Автор не боится повторений, не стесняется менять размер (или просто не обращает на него внимания) и пишет так, как будто за его спиной не стоят легионы поэтов, писавших о любви и потере. Поздравляю с удачей, дорогой автор.
ИВАН ЗЕЛЕНЦОВ "Яблоки" http://www.stihi.ru/2011/09/09/8928 , номинатор: БЛК
отцу
Словно белые-белые ялики,
в синем-синем плывут облака.
С яблонь падают красные яблоки,
переламывая бока.
Окрыленное птичьим окриком,
легкой музыкой из окон,
хочет яблоко белым облаком
стать, ньютонов поправ закон.
Хочет пасть, будто в пасть Везувия,
в пропасть синюю поутру.
Ну, а яблоня, как безумная,
машет ветками на ветру.
Только разве укроешь листьями,
это яблоко от дождя?
Правит осень, шажками лисьими
в облетающий сад войдя,
в каждой черточке мира явлена,
льет туманы, как молоко.
Пало яблоко, но от яблони
не укатится далеко.
Звезды осенью обесточены.
Так темно, словно смерть близка.
...То ли в яблоке червоточина,
то ли просто тоска, тоска,
то ли просто душа разграблена,
иней выступил на жнивье.
Не печалься об этом, яблоня.
Скучно яблоку гнить в траве.
Сдюжит, вытерпит злое времечко,
продувной и промозглый век.
Прорастет золотая семечка,
новой яблоней дернет вверх,
чтобы к белым своим корабликам
ближе стать хоть на полвершка…
…И с нее будут падать яблоки,
переламывая бока.
Не могу сказать, что это лучшее стихотворение Вани Зеленцова. Уж больно оно лобовое и дидактическое. Вряд ли я бы отнес его даже к числу удач. Рискну обвинить эти стихи в предсказуемости и нажатии на самые одноклеточные читательские датчики для получения результата. Да и вообще, начинается оно с перечисления цветов российского триколора. Тем не менее, написано отменно и на том техническом уровне, до которого большинству стихотворений октябрьского лонга еще пылить. Вполне представляю это стихотворение в учебниках литературы - ему там было бы вполне комфортно.
КСЕНИЯ ПОЛОЗОВА "1984" http://stihi.ru/2003/09/04-426 , номинатор: Евгения Костюкова
Восемьдесят четвертый. Розовый первоклассник
С восхищением смотрит на тонкие пальцы
Смуглой соседки по парте, девочки Ани Зальцман.
Девочка Аня Зальцман щурится, когда злится
(Розовый первоклассник Сережа чем-то похож на пупса),
Волосы девочки Ани немного вьются,
Но самое в ней невозможное – это ресницы,
Когда она смотрит вправо.
Петя Смирнов. Отличник.
Мальчик с лицом, достойным кистей фламандцев,
Как говорит его мама. Этакий херувимчик
Мальчик Петя Смирнов: после уроков – танцы
(Доктор сказал, помогает исправить осанку),
Тихая ненависть к старшей сестре Оксанке,
Тайная зависть к девичьим платьям коричневым.
Звездочка с Ильичем украшает лацкан
Синего пиджака. Ильичево личико
Напоминает Петю. Думает Аня Зальцман
Как выйдет за Петю замуж,
станет с ним целоваться
И спать укладывать кукол Розу и Лилечку.
Восемьдесят четвертый сходит на нет. Декабрь
Оставляет в памяти минимум светлых пятен –
Сумерки, сумерки. В школе выдали табель
Оценок за четверть. Папа Беловой Кати
Остался оценками дочери очень доволен,
Крайне доволен. (Так и сказал: "Покатит…"),
Чего не скажешь о маме Смирновой Оли,
(Что непонятно: вроде бы, те же тройки…)
Двадцать четвертого в школе был новогодний
Бал, где Оля Смирнова была Снежинкой,
В белом, ажурном, Олиной мамой сшитом
Платье. Оле нравилось это платье,
И стройные ножки в белом тугом капроне,
И вкус мандарина, и запах хвои еловой,
И то, что Олина мама гордиться Олей,
И воздух в натопленном классе, сухой и горький,
И новые туфли, и зависть Кати Беловой.
Восемьдесят четвертый. Первоклассница Катя
С восхищением смотрит на новые белые туфли
Лучшей своей подруги Оли Смирновой.
Девочка Катя не любит декабрь и Новый
Год. У людей все новое, а у Кати –
обноски, да рухлядь,
Тройки за четверть, да запах еловой хвои.
Елкой пахло, когда хоронили маму,
Катину маму, и папа плакал на кухне,
И бабушка приезжала из Нарьян-Мара
И все повторяла что-то про землю пухом.
Папа был очень пьян, а какой-то папин приятель
Рассказывал анекдот. Возразить ему было нечем.
Катя с тех пор не любит людных мероприятий,
Поминки ли это, новогодний ли вечер.
Восемьдесят четвертый. Следует, кстати, заметить,
Оля и Петя Смирновы – однофамильцы,
Правда, в классе их дразнят «жених и невеста»,
Что давно не смущает ни Олю, ни Петю.
Аня Зальцман себе не находит места,
Пожирает обоих глазами, как говорится.
И по пути на урок музыкальной литературы,
Скрипку, портфель и ноты сложив на окне подъезда,
Царапает по штукатурке: «Оля Смирнова – дура».
Что говорить, тяжело еврейское детство.
Восемьдесят четвертый. Минимум светлых пятен.
Никто не встречает Олю после продленки.
(Месяц декабрь тем еще неприятен,
Что мама ходит на курсы шитья и кройки),
И Оля идет одна в белой кроличьей шубке.
И по пути домой глядит, как катаются с горки
Кучеров и Попов, неразлучны, как Лелек и Болек.
Кучеров и Попов обзывают ее Снегуркой,
Но Олю это не обижает нисколько.
Даже немного льстит. И белый намокший кролик
Топорщится на плечах с апломбом достойным норки
И мнит себя как минимум чернобуркой.
А Оля, прочтя в подъезде обидную надпись: «Оля
Смирнова…» (и дальше по тексту),
плачет, как после двойки,
И трет носовым платком то щеки, то штукатурку.
Восемьдесят четвертый. Садится солнце.
Снег под ногами густой и вязкий каша
В школьной столовке. На улице сыро и скользко.
Катю Белову с месяц мучает кашель,
И думает девочка Катя, что смерть - это только для взрослых.
Как пиво, губная помада, как спички, как папиросы,
Как то, что делают ночью папа и тетя Наташа.
И стоя на крыше соседней многоэтажки,
Первоклассница Катя сама себе кажется старше,
Ближе к маме и чуточку выше ростом.
И прыгнуть девочке Кате совсем не страшно,
Просто…
Это стихотворение собрало изрядный урожай противоречивых отзывов еще в те времена, когда на стихире существовал институт номинаций. За семь лет, прошедших с той поры, оно не утратило своего заряда. Его просто-напросто интересно читать, это сюжет и он очень тщательно написан. Допустим, здесь попадаются новогодние мандарины и запах еловой хвои, как символы того, что автор не слишком оригинальничал, и еврейская девочка непременно должна ходить в музыкальную школу: всем известно, что музыкальные школы полны еврейских детей, но – но – я готов это стерпеть. Строчку о «тяжелом еврейском детстве» я бы с удовольствием отсюда вообще вымарал: хоть автор и клянется в комментариях, что это ирония, мной ирония не читается никак. Но вернемся к плюсам: нарисован мир и он правдоподобен, за развитием событий следишь, и внимательно. Особенно удались части, посвященные Кате Беловой, рискну предположить, что в них много пережитого лично автором, а это ни с чем не спутаешь. В прочих персонажах, на мой вкус, многовато воображения и ходуль, а в конце появляются абсолютно лишние Кучеров и Попов. Отдельно отмечу открытый финал, который добавляет интриги.
Это стихотворение забирает, от него не хочется отвлекаться и оно кинематографично в лучшем смысле этого слова.
ДМИТРИЙ АРТИС "Представь себе, что папа любит маму..." http://stihi.ru/2011/09/08/2900 , номинатор: Евгения Костюкова
***
Святославу, сыну моему
Представь себе, что папа любит маму
и мама любит папу до сих пор,
и если мама снова моет раму,
то папа чинит старенький забор.
Идиллия, собаки лают редко.
Ты – только изучаешь алфавит.
Плющом увита скромная беседка,
где самовар, как вкопанный, стоит.
Растут в саду и яблони, и груши,
и вдоль забора зреют лопухи,
и ты садишься вечером послушать
родителей, читающих стихи.
В лучах заката стынут чашки с чаем,
на папе шарф, на маме нежный плед,
и весь твой мир нисколько не случаен,
и ничего не обещает бед.
Не знаю, в связи с чем, но это стихотворение, полное карамели и патоки, вызвало у меня ощущение неотвратимой катастрофы. Я склонен винить в этом ощущении мастерство автора. Анализировать тут нечего, стихотворение полно образов а-ля «Как упоительны в России вечера» и кажется, вот-вот раздастся пресловутый хруст французской булки, а – все равно все вокруг насыщено паранойей и предчувствием конца.
АНИКИНА ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА "я знаю, что бывает немота..." http://www.stihi.ru/2011/09/07/45 , номинатор: Татьяна Лернер
Я знаю, что бывает немота,
когда черта – и больше ни черта.
В твоей породе шлак. В составе шлака
обрывки какофоний ветровых,
труха, и шелуха, и горький жмых,
и ты молчишь, как старая собака,
всё понимаешь, смотришь и молчишь.
И, как охотник, бдишь. Но ловишь тишь,
и разделённых звуков мятый хаос
сгущается за предрассветной мглой.
И двор метёт облезлою метлой
горбатый алкоголик, доктор Фауст.
Все прежние слова – напрасный труд.
Гомункулы в закрытых колбах мрут.
Ни грамма золота на тонну серы.
Лишь век спустя, меж тьмой и немотой,
поймаешь слово с шёрсткой золотой,
и снова ночь.
И ночью кошки серы.
Любой человек, знакомый с поэтической работой, оценит это стихотворение. Геологические аллюзии Владимира Владимировича поданы здесь в несколько видоизмененном состоянии, и если Маяковский добывает руду, то у нас автор перелопачивает отработанный, перегоревший шлак, но суть поиска одна. Здесь и отчаяние, и разочарование, и усталость. «И разделенных звуков мятый хаос» - по-моему, это превосходно. Метафорически сделано замечательно, разве что обилие «ш» во второй строфе меня слегка утомило. И почему «все прежние слова - напрасный труд» ? Что-то я тут логики не увидел.
Во многих отношениях зрелое, умное и достойное стихотворение, где есть начало и конец, ярко выраженная идея и эмоция, автор знает, что он хочет сказать читателю и умеет вовремя остановиться. Редкое сочетание качеств по меркам этого лонга.
МИХАИЛ ДЫНКИН "точно тусклым мастерком костерка..." http://stihi.ru/2011/02/04/3351 , номинатор: Егор Мирный
точно тусклым мастерком костерка
сны замазывает день выходной
да скользит немолодая река
за ссутуленной лесною спиной
точно ветер ни о чём говорит
сам с собою в допотопных лугах
и выводит на прогулку Магритт
карасей на человечьих ногах
а позднее раскисает лубок
бродит ливень за оседлостью черт
и летает над водой голубок
ударяясь головой о ковчег
Настоящий поэт Михаил Дынкин никогда не халтурит. Он может молчать, но писать ниже своего уровня не станет. А поэт он настоящий, поэтому читать его стихи – это удовольствие и счастье. Эти метафоры можно пощупать руками, настолько они осязаемы. Имеются характерные отсылки к культурным ценностям, в данном случае к швейцарской живописной классике, но мне здесь чудятся, скорее, босхианские химеры. Мне неоткуда знать детали авторской работы, стоящие за этим стихотворением, однако объем образной информации, сконцентрированной в этих трех строфах, поражает воображение. «Точно тусклым мастерком костерка», уменьшительные суффиксы в стихах всегда вызывали у меня скепсис, но только не здесь, здесь это не царапает, плюс двойная аллитерация, а потом автор в трех строках выписывает целый пейзаж, и что это, если не мастерство? Это как рисование сновидений, мне всегда приходило в голову это сравнение, когда я читал стихи Дынкина, смотрите: мы видим луга до потопа, потом картина наполняется сюрреалистическими видениями, а потом приходит потоп, и нет от него спасения, и ветхозаветный голубок никому не интересен со своей оливой. Это метафора отчуждения, одиночества и изоляции, написанная в девяти словах. Боюсь делать дальнейшие выводы об этом стихотворении - опасаюсь обеднить авторский замысел.
ИРИНА ЗИНОВЬЕВНА "Лаврушинский" http://www.stihi.ru/2011/09/06/4335 , номинатор: квота Главной редакции
А здесь родное всё до золотых прожилок
на куполах и до чужих дверей,
здесь прожиты до дыр не улицы — могилы
и прошлое растёт сугробом во дворе.
Здесь строят Флор и Лавр причудливые храмы
и ставят крест, когда приходит срок,
чтоб заслонив звезду моей умершей мамы,
он вёл толпу волхвов и маму на восток.
О всех слепых волхвах, круживших по Ордынке
за поплавком осеннего луча,
по звёздам помолись и каждого окликни,
пока они идут, пока они молчат.
Я очень рассчитываю, что Ирина Зиновьева не станет держать на меня зла. Она написала среднее стихотворение, прочитав которое я не испытал ни единой эмоции. Здесь все правильно, аккуратно и на своем месте, это стихотворение-отличник. С другой стороны, при чтении у меня ни разу не свело скулы от банальности, несуразности или пафосной шелухи, которых оказалось так много в оставшемся объеме стихов октябрьского БЛК. Искренне желаю автору всего самого хорошего.
PS: Ирина, у вас на три строфы две группы волхвов. Это не многовато?
ВИКТОР ФИШКИН "Глас народа" http://stihi.ru/2010/06/23/4791 , номинатор: БЛК
Жизнь пройдёт,
мы станем ближе,
выберем себе булыжник,
будем – пролетариат.
Летом – на велосипедах,
а зимой пойдём на лыжах
от Версаля до Парижа,
через Омск и Салехард.
Я тебя не обману.
Я в дугу себя согну,
или, может быть, в кольцо,
будет круглое лицо,
так удобней на щеке
плыть по Яузе реке
нового потопа.
Спят унылые брикеты
в тёплых топливных складах.
Лето,
травку-денежку стригут,
припевая «вери гуд».
Верю, и стою босой
с Жучкой, внучкой и косой.
Кто – косой? Я – косой?
Я – красивый и больсой.
Ладно, ладно, я – большой,
и красив, как огурец,
хренчик и секссимвол.
Кто-то любит кладенец –
а я – с косой – красивый.
Вот, с косой наперевес,
вышли на злодея.
Жучка внучке говорит:
«Полной гибели всерьёз!»
Нет.
«В белом венчике из роз!»
Нет.
«Это чудо из чудес –
битва за идею!»
Идёт по полю наш отряд,
сам от себя балдея,
а вслед нам бабки говорят:
VOX POPULI – VOX DEI.
Вот стихотворение-бриллиант этого обзора. Человек пишет, дыша полной грудью. Шагает, как хозяин неоглядной родины своей. Его не интересуют мнения, манеры, размеры. Человека радует слово и он со словом играет и веселится, жонглируя пастернаками и блоками к моему неописуемому удовольствию. Внутренний мой детсадовец тихонько выл от восторга, когда я перекатывал во рту эти чуковские рифмы. Здесь есть тот стихотворный Аркадий Гайдар, «Синяя чашка», которой мне так отчаянно не хватает, когда я читаю об «альтернативе кощееву семени» или наблюдаю, как автор толкает «обезглавленное тело к соитию над пропастью во лжи». Кстати, опять имеет место потоп, как и в стихотворении Михаила Дынкина – что это, как не проявление коллективного бессознательного? Что-то грядет. Мне нравится щедрость автора, который походя упоминает спящие топливные брикеты, но продолжает движение, не отвлекаясь на столь заманчивые перспективы продолжить перечисление спящих еще на пару страниц (я лично знаю кучу поэтов, которые бы так и сделали). В-общем, я считаю, что Виктор Фишкин – это настоящий человек, призвание которого радовать меня и других понимателей хорошего и радостного слова. И пусть вслед мне бабки говорят: VOX POPULI – VOX DEI.