И после первой, очень бурной ночи,
Когда он плакал, и стонал, и пел,
Она ему сказала:
- Между прочим,
Уступчивости женской есть предел.
- То есть? – не понял он, светясь от счастья,
Но женщина молчала и ждала,
Чтоб осознал он неизбежность власти
Её безумств, и тела, и тепла.
И далее, не думая ни мало
О том, что он страдает и горит,
Укрывшись безнадёжным одеялом,
Явила мужу неприступный вид.
Он перед ней скользил печальной тенью,
Просил о снисхожденье и любви,
Униженно бросаясь на колени,
Всё повторял желания свои.
Так, оголяясь нервом воспалённым,
Катилась ночь, в жестокости вольна,
Но, наконец, она сказала сонно:
- Любому счастью есть своя цена.
- О, назови! – вскричал мужчина пылко,
И голос в униженье задрожал. -
Ах, лишь бы прекратилась эта пытка,
И я в твои объятия упал!
Безмерностью немыслимых капризов
Она его смутила в тот же миг.
Какая затаилась в ней актриса!
Каких талантов в ней дремал тайник!
Когда под утро, ласки расточая,
Она его впустила в райский сад,
Не понял он, что, не осилив рая,
Несётся, словно грешник, прямо в ад.
Р.Маргулис