Здравствуй. Мне отчаянно скучно,
А потому я пишу тебе.
Мой Неверленд… Он угасает будто –
Русалки пальцы жуют на обед…
Крюк сожрал крокодила,
Переступив через страх.
Динь-динь сегодня молила
Вернуть ей крыльев размах...
Я ей вырезал крылья – ведь сам был полётов лишен.
Я стал циничен, Венди, когда ты ушла…
Почему не летаю? Ну… Закончился порошок
(Я, признаться, золотой кокаин вспоминал всегда…)
Полёты? Это чушь! Цинизм заполняет пространство…
Венди! Мне уже нечем дышать.
Венди! Ты научи меня танцам…
Вальсу, танго… Я так хочу танцевать
В облаках.
Не прощаясь, сложу письмо кораблём,
Шатаясь в опиумном жарком дыму
Подойду к окну, небесным горящим огнём,
И брошу письмо... Оно не дойдёт никому,
Но Питер Пэн об этом не знает –
Он верит, надеется, всё еще ждёт,
Что однажды этот день настанет –
Его Венди, это чудо придёт.
И снова будут летать мальчишки,
Будут индейцы петь у костра.
В угол порхнут циничные книжки…
Ах, скорей бы день-Венди настал!
…Но письмо, корабликом сложенное,
Полетит вниз, без особенных, впрочем, линий,
И на русло реки осядет морозное.
Питер Пэн… Ты всё ещё слишком наивен.