****
Немногое ждёт искушений твоих мотыльков,
уставших от лампы, войти в полумрак и остаться
под мраком, и всё что достанется – дОлжно достаться
глагольною рифмой буравящих утро звонков -
почти позвонков, измеряющих крепость оков
из розовой стали восхода, прогревшего веки.
И мы поднимаемся с плоскости, нечеловеки,
недОмотыльки – и скрипят половицы тисков.
Мы тискаем тело, мы стиснули руки, но сти-
мулы, как муллы призывают, но голо кочевье…
Засохшим по краю печеньем лежит предпочтенье
сказать\не сказать \промолчать\досчитать до почти…
Колёсики крутятся, каждой песчинке расти,
в пустующих двориках мокрые чувства-качели…
Желанье вести замыкает моё предночевье;
имело значенье, да сгинуло с трёх до пяти…
Имелось спасенье, но в нём потерялись цвета,
расцветшее позже и после - в безликости серо…
И сердце кололо тщету, как орехи, беседой,
в беседках молчанья, в которых опять - ни черта…
И вновь за чертою черничная линия лжи;
довольно вкусна, ты довольна, ещё пару ложек?
И день беспечально окончен и весело прожит,
и мы мотыльками над светом\под мраком кружим.
Немногое ждёт расхождений тебя и меня.
Считая минуты – пыльцу подлетевшего дня…