Л.Ю.Б.О.В.Ь.
Л.
Лучшее - враг хорошего,
но твое платье поношенное,
Цвет глаз перетекший из зеленого в светло-серый...
Нарисуй меня серым мелом
на стене серого дома.
Мы с тобой так недавно знакомы,
колени в трепетной дрожи.
Увидимся позже -
опять то же самое...
Улыбка усталая,
губы, глаза, прикосновения...
Шепчу
без сомнения...
Это все слишком сложно,
ты опять глубоко под кожей.
Ю.
Если погаснет свет,
и тебя не увижу больше,
вот ты была - и вот тебя нет,
только мурашки по коже
разбегутся как круги по воде.
Нам ничего не нужно:
ни мне, ни тебе.
Я не видел тебя снаружи,
я видел тебя внутри.
Солнце встает,
посмотри.
Б.
О большем тебя не прошу:
рядом быть, и только.
Я тихо сижу,
не дышу,
слежу
за взглядом колким.
Возможно,
спустя минуту
скажешь безбожно:
"Нас нет и не будет."
Тревожно мне, милая, тревожно...
О.
Солнце,
где твои рубашки?
Где твои ботинки?
Где твой громкий смех?
Солнце,
я такой уставший,
я такой наивный,
я упал на снег.
Солнце,
обжигаешь рыжим,
согреваешь желтым,
наливаешь яд.
Солнце,
я залез на крышу,
чтоб упасть в истертый
твой зеленый взгляд.
В.
Веришь,
мне тебя ужасно мало.
Двери
я к тебе измазал кровью.
Где-то, на подходах к идеалу,
я тебе подарок приготовлю.
Слушай,
ты во мне застряла сильно,
лучше
я тебя там жить оставлю.
Можешь не писать мне больше письма,
извини, но я их не читаю.
Детка,
у меня такое чувство,
крепко
и надолго в венах.
Детка, это не искусство,
а из желтой прессы сцена!
Ь.
Когда это все перегорит,
море успокоится, уляжется,
сердце, замотанное в бинт,
выйдет из танца ряженного,
когда перестанешь искать мою руку,
когда рана превратится в рубец
когда у сердца станут ровные стуки,
тогда наступит конец.
Так замкнется наш круг,
который мы считали прямой.
Последнее, что скажешь в слух:
"Будь счастлив, мой бывший герой."
Спрячешь блеск повлажневших глаз,
в твой дом снова вернется джаз.
Я прошепчу, отвернувшись, пока.
В плеере криком взорвется ска.