Когда встречаю кран иссушенный, когда вода иссякнет в нём,
то сразу вижу взором внутренним, как начинается борьба
за оживление системы водопроводных сопряжений,
как начинается движенье в сокрытой стенами цепи:
на полужесте бросив стирку, мытьё, бритьё, купанье чад,
бегут жильцы, мои соседи на перекрёстки к телефонам,
своих поскольку нет подручно,
клянут истерзанное чрево глухих молчащих аппаратов,
но их оборванные трубки давно растаяли бесследно...
И вновь бегут – к заветной цели
и наконец кричат в пространство о том, что нет у них воды.
Несёт эфир сигналы бедствий, по проводам летят призывы,
усталый мученик диспетчер стремит к мозолистому уху
дальнокричащую пластмассу, в особой мызганной тетради
рукою твёрдой помечает координаты происшествий.
Вот так в движение приходят диспетчеры контор и ЖЭУ,
гремят звонки, звучат проклятья, строчат дежурные в тетрадях,
все рай- и гор-, все исполкомы напоминают муравейник,
сигнал тревоги по инстанциям проходит путь согласований,
глухая тишь парткабинетов взрывается приказом чётким,
и робкой рысью на ковёр спешит ответственный начальник
и получает полной мерой и нагоняй и расчехпых.
Строжайший выговор ставит успех карьерный под угрозу,
кого-то быстро увольняют, другого ставят, обязуют,
сзывают – срочно! – совещанье, стучат большими кулаками,
а за окном стоят машины – не выключается мотор.
Все мчатся на свои объекты и собирают подчинённых,
и объявляют им задачу, чтоб было сделано к утру.
Процесс работы под контролем, доклад идёт бесперебойно,
на стол кладутся партбилеты, седеют волосы мгновенно,
кладутся под язык таблетки, но и они не помогают.
Летит на красный неотложка, готовит врач набор уколов,
бьёт прямо в сердце мощным током,
но сердце биться не желает.
Рыдают близкие над телом, профком по тройке собирает,
художник пишет “Дорогому...”, гроб обивают кумачом,
беднягу одевают в новый, почти не ношеный костюм,
затем бумажными цветами сооруженье украшают
и чертыхаясь в коридорах несут к дверям вперёд ногами...
А в это время по цепочке бежит диспетчер к инженеру,
стремятся оба к Фуфырёву –
он местный слесарь, чтоб вы знали,
его приводят долго в чувство для вертикального стоянья,
кладут в карманы для ремонта разводный ключ и всё такое,
необходимое в работе, клянутся выплатить кварталку,
в любое время предоставить отгул и отпуск, и путёвку
на побережье Черноморья... С трудом, но ноги Фуфырёва
несут к означенному месту, где он свой подвиг совершает
и завершает эпопею, и получает благодарность
в лице технического спирта, что у начальника хранился
для экстремальных ситуаций.
Вода пошла, в жилищах разом возобновляется суетность,
гремят стиральные машины, на кухнях моется посуда,
все очень быстро забывают о происшествии недавнем,
какой ценой, какою кровью покой оплачен коммунальный.
Спит Фуфырёв, напившись спирту, в бреду кого-то кроет матом,
его преследуют кошмары, дрожь сотрясает телеса,
и руки будто бы сжимают в упорной хватке ключ разводный...