Моей маме, Зориной (Чирковой) Галине Матвеевне, капитану медицинской службы, и всем военным медикам Великой Отечественной войны посвящается
Часть первая. Начало. Глава 1
БАБУШКА
Каждый раз, прибираясь в комоде,
Достаю ту шкатулку со дна –
Раньше были они в обиходе,
В ней хранятся теперь ордена.
Тихим звоном ответят медали,
Если дрогнет рука лишь чуть-чуть.
Вот и внуки, глядишь, прибежали
На реликвии эти взглянуть.
Станут мерить, выспрашивать долго:
Быль иль не был в руках автомат?
Как врагов допустили до Волги?
Сталин, Гитлер в войне виноват?
И за что получили награды? –
Как они в свете лампы горят!
– Ни единой из них мне не надо,
Только б не было горьких утрат.
Любопытство к лицу мальчуганам,
Гимнастерки с трудом натянув,
Удивились: «Была капитаном?
Расскажи нам еще про войну!»
– Расскажу, если сердце позволит,
Ведь историю знать вы должны.
О бомбежках, о страхе, о боли,
О солдатах той страшной войны.
О друзьях фронтовых и подругах,
С кем делили нехитрый приют.
Ведь они, как бы ни было туго,
До сих пор свои весточки шлют.
Феодосия, Клайпеда, Рига,
Волгоград, Тула, Воткинск, Москва.
Получилась бы целая книга,
Если выписать писем слова.
Покажу вам газеты и фото
Завтра вечером, но не сейчас:
Утром маме идти на работу,
Ну а вам – в гимназический класс.
Глава 2
КАЗАНЬ
Прохладу волжских далей
В открытое окно
Вдыхает жадно Галя,
А на душе – одно:
Как бедной маме спится
За тридевять земель?
Диковинною птицей
Вдали белеет Кремль.
Доносится до слуха
Застольной песни тень:
Знать, зорька-повитуха
Веселый нянчит день.
И радостное чувство:
Рассвет не за горой!
«Вот утром сдам дежурство,
А вечером – домой!» –
Так думает Галина –
«Прощай-прости, Казань!»
А дома ждет малина,
Лесная глухомань.
И в хате столько дела,
Что матери невмочь, –
Глаза все проглядела:
«Когда вернется дочь?»
«Я скоро к вам приеду,
Квашню готовят пусть!
Уж, может быть, к обеду
С делами разберусь»
Приятные моменты
Предчувствуя в душе,
Оформить документы
Спешит она уже.
Летит коса тугая
За девочкою вскачь.
Коль встретится такая –
Кто скажет: военврач?
Подол, как парус веет
На волжском ветерке –
Галина, словно фея,
С билетами в руке.
Сюда на курсы эти
Приехали зимой.
И что в руках билеты –
Не верится самой.
Погода – просто чудо!
А вот – вокзал, перрон.
Но что это? Откуда
И плач, и крик и стон?
Толкучкой, суматохой
Вмиг окружена.
Все причитают, охая:
Война, война, война…
Глава 3
САРАПУЛ
Волга, Кама. Русское раздолье.
Широта – глазами не объять.
Но пронзит вдруг сердце острой болью:
По стране гуляет злобный тать.
Вот Сарапул. Низенькие зданья.
Тишиной звенящая земля.
Получили медики заданье:
Здесь формировать госпиталя.
И, живя заботою одною:
Собирать имущество, добро,
Издали знакомятся с войною –
Лишь по сводкам Совинформбюро.
Где смеются весело и звонко?
Кажется, в бараке у реки:
На себя примерили девчонки
Галифе, портянки, сапоги.
Молодость, как ей не веселиться?
За неделю стали все родней.
«Ты на фронте, Маня, бедных фрицев
Распугаешь этакой мотней!»
Замолчали резко,( смех не к месту),
Натянув пилотки на бегу.
Участь Киева и стойкость Бреста
Множат в душах ненависть к врагу.
А потом грузили в эшелоны
Хлеб, фураж, повозки, лошадей.
И мелькали стрелки, перегоны
Перед взором едущих людей.
Долго им до фронта добираться,
А пока представить вам могу:
Госпиталь двенадцать-девятнадцать,
В сокращении Ха-Пе-Пе-Гу.
Три врача: Галина, Катя, Зоя,
Три пушистых челки надо лбом.
При себе имущество простое:
Вещмешок да новенький диплом.
Медсестрички – им сидеть бы дома –
Так юны, несмелы и нежны.
Но Маруся, Валя, Аня, Тома
Там, на фронте раненым нужны.
«Все мы здесь в руках верховной власти», –
Глядя вдоль пролесков и полян,
Думает начальник медсанчасти
Армянин Армен Аракелян.
«Буду я врачей и санитаров
Как могу, от смерти охранять»
Добрый врач, совсем еще не старый,
Ворошит серебряную прядь…
Глава 4
МОЖГА
Охрипший гудок паровоза
Так жалобно вдруг прозвучал,
Что всхлипнула даже береза
У входа в можгинский вокзал.
Не громок, но странен и жуток
Пронесся над площадью стон:
Ведь долгие четверо суток
Ждать людям пришлось эшелон.
Неспавшие матери, жены –
Все те, кто по крови близки,
Рванулись хоть тут, у вагонов,
На фронт проводить по-людски.
Металась толпа по откосу,
Родные крича имена…
А где-то кровавую косу
Точила для многих война.
В сторонке, вдвоем, у березы –
Обнявшись, Галина и мать,
Мешая лобзанья и слезы,
Рыданья не могут унять.
Как сладостно было свиданье
В сиянии летнего дня,
Так тягостен миг расставанья,
Когда ты у мамы одна!
– Ну, разве так можно, подруга?!
А ну-ка, мордашку умой!
И хватит реветь, как белуга,-
К октябрьским вернемся домой.
Мы справиться с немцем сумеем,
И будет наш страшен удар! –
Сказал им, скрипя портупеей,
Назаров, лихой комиссар.
– Не плачьте Вы, тетушка Анна! –
За дочкою будет пригляд.
А ты ей пиши постоянно,
Как самый примерный солдат!
Раскатистый крик : « По вагонам!»
По нервам рванул, как картечь.
Но как оторваться ладоням
От худеньких маминых плеч?
И вдоль заграждений вокзала
Старушка, надрывно крича,
За поездом следом бежала:
« Ох, зря ты пошла на врача!»
Как ясно я все это вижу:
Бежит, не жалеючи ног,
Чтоб только быть к дочке поближе,
И падает ниц на песок…
Глава 5
* * *
В белом облаке дыма
Мчит состав паровоз.
Все, что было любимо –
Все назад унеслось.
Едут в пекло девчонки,
Полюбить не успев.
И несется вдогонку
Невеселый напев:
« Ох, Россия, Россия –
Слышу в песне колес.
Нас судьба уносила
От знакомых берез,
От звенящего поля
Синеокого льна.
Уж такая нам доля
Досталась: война».
НАЛЕТ
Мимо сел и перелесков
Мчался эшелон.
Вдруг средь поля
Как-то резко
встал внезапно он.
Перекуры, остановки
Были и вчера.
Но захлопали винтовки:
«Воздух! Мессера!»
«От вагонов! От вагонов!» –
Будто сам оглох –
Так кричал комсорг Миронов
В тот переполох.
Впереди уже от взрывов
Вздыбилась земля,
Дыма огненные гривы
Сеют тополя.
Где найти в минуты эти
Барышень-чистюль?
На земле, в траве, в кювете
Прячутся от пуль.
Всем нам жизнь дана однажды,
Но под пули свист
Знаю, Бога вспомнит каждый,
Даже атеист.
Отбомбились уж, наверно? –
Вроде тишина.
Впереди горит цистерна…
Вот она, война!
Старший конюх ранен в руку,
Вглядываясь вдаль:
– Вроде сбил я эту суку,
Буду ждать медаль!
– Отправленье, отправленье,
Залезай скорей!
И опять столпотворенье,
Давка у дверей...
А состав уж понемногу
Ход набрал, свистит.
На подножку только б ногу
Гале занести,
Но под тяжестию тела
С поручня рука
Соскользнула, ослабела –
Насыпь высока.
И по каменному склону
Прокатилась враз.
Боль ушла. В глазах зеленых
Белый свет погас.
Глава 6
ВЕСТЬ
А с Анною вышла промашка:
Сегодня в руках поутру
Разбилась любимая чашка,
И это, видать, не к добру.
И после, наплакавшись вдоволь
За все одинокие дни,
Подумала только: здорова ль? –
Спаси же ее, сохрани!
И сердце кольнула тревога:
Жива ли? А, может, больна?
Ведь матери надо немного –
Она над собой не вольна.
Позже разнеслась молва, что кто-то
Написал родным своим точь-в-точь:
В Тушино погибла от налета
Аннина единственная дочь.
Что в душе творилось – неизвестно.
Отчего повыцвели глаза –
Знает лишь один Отец небесный,
Да в цветастых ризах образа…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДОРОГИ ВОЙНЫ.
Глава 1
СТАНЦИЯ ОХВАТ
Помнят бывшие солдаты,
Как с пристрелянных полей
Их везли в простые хаты
Фронтовых госпиталей.
Было всем тогда не сладко,
Ну, а здесь – совсем не мед
Оперировать в палатке
Трое суток напролет.
Здесь особая сноровка
Быть у медиков должна,
Ведь приемо-сортировка –
Как хорошая жена:
Успокоит, обогреет
И уймет любую боль.
Сортировка все умеет,
Ей знакома эта роль.
Высших почестей достоин
Каждый, кто с передовой.
Но обычно русский воин
Злой, голодный, чуть живой,
Часто даже без сознанья.
А другой, устав стонать,
Просит старшего по званью,
Поминая чью-то мать.
Важно сразу разобраться:
Что к чему, кого куда.
– Потерпите только, братцы!
Ваши раны – не беда.
И сестре дает подсказку:
– Сделать морфия укол,
А потом – на перевязку,
А того – ко мне на стол.
Руки, ноги, кровь, обрубки –
Все увидишь здесь сполна.
Ох, какая мясорубка
Эта жуткая война!
Прибежали санитары:
– Вот, товарищ военврач,
Все заполнены амбары
И сараи – хоть ты плачь!
Больше нет в деревне места, –
И со лбов стирают пот.
– Все рассчитано на двести,
Принимаем – восемьсот.
– Наберусь-ка я нахальства,–
Моя руки на ходу ,–
За советом до начальства,
Бросив раненых, пойду!
В «кабинете» было тихо.
И на краешек стола
Прилегла слегка врачиха –
Через пять минут – спала.
И, войдя, начальник, верно,
Поворчал, но как отец:
– Что за спящая царевна? –
У меня тут не дворец!
Не нарушив сон здоровый,
(Анекдот – ни дать, ни взять!)
Написал приказ: «Чирковой
Двое суток отдыхать!»
Дрогнут длинные ресницы –
Значит, та же все война
Третий час Галине снится
(Это, верьте мне, она!)
Помня, как она упала
Из вагона под Москвой,
Было все ж надежды мало
Видеть девушку живой.
Я описывать не стану
Ужас Галиных подруг.
Знаю только, что к стоп-крану
Потянулось много рук.
И в теплушку на шинели
Занесли ее тогда.
Потянулись дни, недели,
Ей казалось, что года.
А когда окрепло тело –
Написала письмецо,
Чтоб оно скорей согрело
Мамы милое лицо.
Пусть поспит теперь немного,
В царство грез погружена.
Впереди еще дорога
И опасна, и трудна.
Глава 2
КУВШИНОВО
Кувшиново. Осень. Бараки.
Бомбежки одна за другой.
Сюда после жаркой атаки
Подводы стекались рекой.
А в них – на шинелях, в соломе –
Мальчишки в поту и в бреду,
Но каждый страданьем не сломлен,
Кто может – те сами бредут.
Окажут им помощь. И тоже –
Срок выйдет, отправят домой.
– Как звать тебя, милый? – Сережа.
Скажите, что будет со мной?
– Поправишься! – взгляд в землю пряча.
(На вылет он раненный, в грудь.)
– Конечно! Нельзя мне иначе!
Поглубже бы только вздохнуть!
И снова: и люди, и лица,
Страдания, раны и боль.
Нет времени с каждым возиться.
Грачев же твердит как пароль:
– Пусть сделать ночные уколы
Чиркова Галина придет!
– Она на занятиях школы –
Для новеньких курсы ведет.
А утром, присев к изголовью,
Шутил с ним седеющий врач:
– Решили вот донорской кровью
Попотчевать Вас, птица-Грач!
А после с вопросом знакомым
К соседу его: «Как дела?»
И слышится «Як в Совнаркоме!» –
Что значит: «Как сажа бела»
Хохол этот с юмором дружен.
Шага два шагнув по земле,
Он позже ответит ему же
С довольным лицом: «Як в Кремле!»…
… Где группу взять нужную крови?
(Был донорский скуден запас).
И главный сказал, хмуря брови:
«Галина, надежда на Вас!»
Раз надо – мы кровью согреем
Тебя, незнакомый солдат.
И радостный шепот Сергея:
«Теперь я по крови твой брат!»
И после такого леченья
Немного окреп паренек.
На блюдечке сыр и печенье –
Ее офицерский паек.
– Что город опять атакуют,
А раненых поездом, в тыл –
Вы слышали новость такую?
Грачев наш опять загрустил.
Смущенный, краснеющий густо,
Спросил: «Вам писать или нет?»
… И скоро из-под Златоуста
Пришел треугольный конверт.
Глава 3
ТОРЖОК
Словно спустились с экрана –
Улицы, парки, река…
После развалин так странно
Видеть кварталы Торжка.
Кленов стареющих группа
Тушит последний костер,
А театральная труппа
Чеховских ставит сестер.
Это лицо на афише –
Помнишь, еще до войны –
Сколько мужчин и мальчишек
Были в нее влюблены?
Мягко софиты горели,
Зрителя радуя взгляд…
В зале – одни лишь шинели –
Весь их вечерний наряд.
Вышли, а звезды, как брошки,
Мирно заснул городок…
Утром от взрывов бомбежки,
Факелом вспыхнул Торжок.
И театральное зданье
Мигом рассыпалось в пыль.
Дали Чирковой заданье:
Раненых вынести в тыл.
Врач, две сестры, санитары –
Выбор спасателей скор.
Вот на носилках нестарый
Рослый пехотный майор.
Кровью набухла рубаха.
Болью измученный взгляд –
Кто ж не испытывал страха,
Если вокруг сущий ад!
Быстро наложены шины,
И забинтована грудь.
Ходом своим, без машины,
Медленно двинулись в путь.
Бревен и камня завалы,
Рушится все и горит.
Тут, как военный бывалый,
Тихо майор говорит:
«Волосы, руки и плечи
Ты плащ-палаткой прикрой!
Всем ордена обеспечу,
Если останусь живой!»
Вышли к своим, слава Богу,
Как и ушли – впятером.
Раненых сдать – и в дорогу –
Вещи грузить на паром.
Вторя библейскому Ною,
Госпиталь мирно плывет.
Вдруг, оглушительно воя,
Черный летит самолет.
Видя зловещую птицу,
Крикнула Галя: «За мной!»
Дважды пришлось им креститься
В волнах воды ледяной.
«Фриц» покуражился вволю:
Старый паром не спасти.
Значит придется по полю
Мокрым девчатам брести…
Глава 4
ВЫШНИЙ ВОЛОЧЕК
А девчат вела тропа войны,
Не беря их возраст во вниманье.
Ну, а им хотелось тишины,
Соловьиных трелей на свиданье,
Чтоб бродить до первых петухов
С пиджаком, наброшенным на плечи.
Только их возможных женихов
Лютый враг безжалостно калечил.
Все осталось в прошлом: белый вальс,
Танцплощадки, пышные букеты,
Кинофильмы, книги. А сейчас
Здесь цветут сигнальные ракеты.
Даже всех нахрапистых ворон
Распугала музыка зениток.
Пули сеют смерть со всех сторон,
И других опасностей избыток.
Голоса охрипли на ветру –
В суете военной не до песен.
Вот с машин зовут врача, сестру –
Никому их вид не интересен.
Наступленье – значит не до сна
Будет вновь на сутки, двое, трое...
Бросишь взгляд – и полная луна,
Как и рана, станет цвета крови.
Выходных, отгулов, отпусков
Сколько лет в войну не получали.
Ведь не зря морщинки у висков –
Дань сполна изведанной печали.
И за этот бескорыстный труд
Их ценил начальник медсанбата:
«Погрузи, что хочешь, – повезут
«Ишаки» – удмуртские девчата!»
Сколько раз просили их взамен,
Обещая звездочки в петлицы,
Никому не отдал их Армен:
«Мне без них уж лучше застрелиться!»
А когда была награждена
Краснозвездным орденом Чиркова,
«А за что?» – подумала она, –
«Ратный труд для каждого рискован».
И опять, как в омут с головой –
Под огонь, без сна, не доедая,
Лишь мечтая выбраться живой
В те края, где матушка родная.
Глава 5
НЕТ ПОВЕСТИ ПЕЧАЛЬНЕЕ…
Над ранами сутками стоя,
Не где-нибудь встретились – здесь
Удмуртская девушка Зоя,
Украинский парубок Лесь.
И не было свечки венчальной –
Светильник из гильзы дымил.
Не ЗАГС, и не поп, а начальник
Союз этот благословил.
Землянка казалась им раем,
А не лачугой сырой.
«Вернемся – и свадьбу сыграем!» –
Наверно, мечтали порой.
И все ж не вражда Капулетти
Сломала любовникам путь,
А снайпер немецкий приметил
В прицеле Алешину грудь.
И Зоя, на лапнике лежа,
Шептала в могильную тьму:
«Сынок у нас будет, Алеша,
Одна я его подниму».
Пусть женщина та – не Джульетта,
И это не повесть – война,
Сыновней любовью согрета,
Всю жизнь двум Алешам верна...
Глава 6
ДЕРЕВНЯ ШЕЛКИ
Что фронт и жесток, и суров
Все знали. Но только в Шелках –
Две улицы в сорок дворов –
Увидели подлинный страх.
На той, по соседству с рекой,
Сражается русский отряд,
А немец засел на другой
И шлет за снарядом снаряд.
Начальник решает скорей
Из зоны уйти огневой,
Оставив своих «дочерей»:
«По хатам пройдись, кто живой –
Тех сразу попутками в тыл,
Согласен шофер или нет,
А если уж совесть забыл –
Вернет ее твой пистолет».
В потемках с крыльца на крыльцо
По грудам изрытой земли,
От сполохов пряча лицо,
«Врачи» по деревне ползли.
А встречный солдат им сказал:
«Не дрейфь, медицина, держись!
Ведь наш боевой генерал
От сель не отступит ни в жисть!»
И вот обойден каждый дом,
Больные со множеством шин
С неимоверным трудом
Уложены в кузов машин.
И можно бы ехать. Но вот –
Ракета во тьме расцвела:
Немецкий летит самолет,
По людям строчит вдоль села.
Зениток неслаженный лай
Ему отозвался в ответ.
Но что там: стреляй, не стреляй,
Простыл уже «мессера» след.
Что делать? – Машины пусты,
Где все пятьдесят человек?
Обшарив канавы, кусты,
Нашли своих бедных калек.
И снова: погрузка, аврал,
Носилки, ругательства, пот.
А «мессер» вдали поджидал
И снова устроил налет!
«Ах, чтоб тебя! Так-перетак!» –
Проклятия в небо летят.
И чудо: дымит его бак –
Попал, видно, чей-то снаряд!
К утру – совершенно без сил:
Два дня ведь ни крошки во рту.
Армейский шофер увозил
Их за фронтовую черту.
Встречая, начальник седой
Спросил: «А Чиркова жива?»
Потом у стола, за едой,
Сказал ей такие слова:
«Все трудные наши дела
Я знаю, кому поручать.
Галина, судьба Вам дала
Ума и удачи печать!»
За что даются ордена? –
Не объяснишь порой.
«Отечественная война» –
Два. В степени второй.
Глава 7
КОНРАСВАЛЬДЕ
Вот долгожданный перелом!
И покатился фронт на запад –
Вперед, вперед, как снежный ком,
Фашистов вынуждая драпать.
Смоленск, Калинин, Беларусь…
Уж у ворот Калининграда.
Прошли насквозь святую Русь,
Казалось, вот она награда –
Победа! – Видима, близка,
Но с безрассудством обреченных
Дрались немецкие войска.
Как никогда ожесточенно.
Метнулась мщения волна
На поиск логовища зверя.
Чтоб он ответил всем сполна
За все страданья и потери.
Хоть всю Европу перерыть
Готовы были патриоты,
Но их неистовый порыв
Добавил медикам работы.
* * *
Союзники в том виноваты,
Что город был сильно разрушен.
Пришлось разместиться палатам
В тиши уцелевших конюшен.
В них чисто: ни пыли, ни грязи,
Над каждым отсеком – таблички,
Где стройной готической вязью
Коней непривычные клички.
Едва отдышавшись от боли,
Старались тотчас пациенты
Шутить и дурачиться вволю,
Просмеивать апартаменты.
Тогда лошадиные стойла
Тряслись от здорового смеха:
– А что нам? Овес есть и пойло,
А раны почти не помеха.
– Эй, Сивка! – неслось из загона, –
Ты что там, отбросил копытца?
– Гляди ж, у меня, Дездемона!
Заставлю тебя жеребиться!
– А как там Каурый, на месте?
Знакомого ржанья не слышно.
– Он левой рукою невесте
Писать собирается лично.
– Закройте-ка, братцы, собранье,
Нельзя ли потише немножко! –
Ко всем нам пришли на свиданье
Живые артисты с гармошкой.
И вот уж запели частушки,
Краснея, но слаженно, чисто, –
Две медсестры-хохотушки.
Им вторили два гармониста:
– Сидел Гитлер на суку,
Не успел сказать «Ку-ку».
Как ударили «катюши» –
На сучках повисли уши.
– Шли в Россию Гансы, Фрицы,
Чтоб в Кремле повеселиться.
А теперь в свою Европу
Прочь бегут, спасая…
– Паулюс старался долго
Зачерпнуть воды из Волги.
А теперь мы тем героям
Рожи в Одере умоем.
В особенность русской натуры,
Как медтик, вношу свою справку,
Что все шутники, балагуры
Быстрее идут на поправку.
Глава 8
КЕНИГСБЕРГ
Теперь знакомый медсанбат
Шел в эшелоне самым первым.
Снаряды вдоль него летят,
Нытьем испытывая нервы.
Вот в облаках шумит мотор.
«Наш» или нет – могли по звуку
Определить все с давних пор,
Пройдя нелегкую науку.
Рванулась Галя: «Воздух! Лечь!» –
Ей подчинились офицеры,
Хоть забинтованы до плеч,
Включив в груди секундомеры.
Прошла минута. Две. И пять.
Все ждут обещанного взрыва.
Потом пытаются роптать:
– Обманывать нас некрасиво!
Галину просят: «Погляди,
Что там за странная отсрочка?»
А там – полянки посреди
Лежит не бомба. Просто бочка!
А в ней – булыжники, металл,
Но нет и признаков взрывчатки.
– Да, видно, Гитлер обнищал
Или уже намазал пятки…
* * *
А где-то в начале недели,
Впервые заметив весну,
Девчонки на звезды глядели,
Забыв ненадолго войну.
До странности тихим был вечер
Во вторник, восьмого числа.
Тамара шинели на плечи
Заботливо всем принесла.
И бархатный свод мирозданья
В глазах отраженье нашел,
Загладив на время страданья.
– Ох, девочки, как хорошо!
Вот только б живою вернуться –
Об этом мечтать лишь могу.
Сейчас бы уснуть и проснуться
В деревне, в душистом стогу.
На завтра из штаба соседа
Примчался счастливый гонец:
– Победа! Победа! Победа! –
Войне окаянной конец!
Но первая радость, как солнце, –
Ее новый слух омрачил:
– Поедем сражаться с японцем
Отсюда до самых Курил!
И вновь мимо отчего края,
Минуя Байкал и Амур,
Составы, войну догоняя,
Везут их в чужой Порт-Артур…
Эпилог
МОСКВА. 1970 ГОД
Вновь за окном снежок ложится косо.
И не видать ни леса, ни жилья.
Простую песню нам поют колеса,
Но слышится в ней каждому своя.
Звучит гитары боль в купе соседнем,
«Последний бой» кипит, как наяву.
Мы вместе с мамой не свиданье едем:
Друг фронтовой нас пригласил в Москву.
Прошу ее: «А он какого роста? –
Ты о войне подробней расскажи!»
– Ох, доченька, как вспоминать не просто!
Он чудом в том бою остался жив.
Мелькала в темноте огней цепочка,
И медленно укачивал вагон.
Под утро лишь уснули мама с дочкой,
А там, в Москве не спал, наверно, «он».
Вокзал не стал ломать пред нами шапку:
В метельной мгле знакомых не узнать.
Вот кто-то сзади взял меня в охапку:
– Ну до чего похожа ты на мать!
Носильщики грузили чемоданы:
Был у людей нешуточный багаж.
Но как во сне стояли ветераны –
Их не задел весь этот ералаш.
Так много было нежности во взгляде,
Но он сказал: «Товарищ военврач,
Представлю Вам мою дочурку Надю.
Теперь уж я поистине богач!»
Но чем белее делалась одежда,
Тем искренней обычные слова:
– Послушайте, друзья, а ведь Надежда
Была в своей наивности права!
И опустила девочка ресницы,
Снежинок рой, как грим, стерев с лица:
– Ведь Вы и мне позволили родиться,
Когда спасли от гибели отца!
А вот потом все было, как в тумане –
Качали нас метелей виражи,
Лишив Москву привычных очертаний,
Но прелести извечной не лишив.
Большой Театр, Останкино, Кусково,
И МХАТ, и Третьяковка, и Фили –
В компании профессора Грачева
Все это за неделю обошли.
Я поняла: как много это значит
Прильнуть на миг к истории живой.
И даже мама виделась иначе
Потом, по возвращении домой.
Воспоминания – они, как мостик хрупкий
Из прошлого, что видится, как дым –
С него дела былые и поступки
Становятся понятны молодым…
2000г.
Послесловие к поэме «Галина»
Победа святая всё дальше,
Слабеет эпичности свет.
Всё больше чудовищной фальши
Льют недруги воинам вслед
А те оправдаться не могут,
Оставшись навечно в строю.
Отцам поспешить на подмогу –
В том миссию вижу свою.
Чтоб правда, как знамя Победы,
Над солнечным миром взвилась,
Нам надо с отцом или дедом
Почувствовать генную связь:
«Ура-а-а! – из окопа под пули,
С гранатой на вражеский танк» –
Читаем мы, сидя на стуле…
А сами…смогли бы мы так?
«Отдать свои жизни смогли бы
За Родину, если б пришлось?» –
Нас взглядом из каменной глыбы
Боец прожигает насквозь…
В спокойствии мирного края
Живём, глядя правде в лицо,
Всегда свою совесть сверяя
С делами отважных отцов…
* * *
Останется в веке двадцатом
Война, как вселенское зло…
На встрече с двоюродным братом
Оно снова нас обожгло…
Сказал Вячеслав: «Провиденье
Вмешалось в расклад бытия –
Моё б не свершилось рожденье,
Когда бы не мама твоя…»
… Её после долгой блокады
С инспекцией шлют в Ленинград,
Чтоб знать, чем живут медсанбаты,
Как раненых лечат солдат…
Вот, сердце горячее раня,
В обходах о лезвия глаз,
Ей шёпот послышался: «Ганя…»
Так звал её братец не раз…
«Неужто меня не узнала?...» –
Нагнулась над ним, не дыша,
Во мраке холодного зала, –
«В чём держится только душа…»
Шепнул в спину врач: «Безнадёжен!» –
Такая у нас круговерть…»
Но, вытащив саблю из ножен,
Вмиг ринулась Галя на смерть!
Конечно, немало усилий
Потратить пришлось ей тогда,
Покамест ефрейтор Василий
Стал вновь занимать города…
А что там – того он не ведал:
Любовь, колдовство, мастерство
Смогли исцелить... А Победа
Пришла в день рожденья его…
Вернулся к любимой и к деткам,
От ратного дела устав.
На зависть вдовицам соседкам,
В свой срок родился Вячеслав…
* * *
Давно нет Галины и Васи,
Но помним их ратные дни,
А значит, солдаты в запасе,
Раз в памяти живы они…
2020г.