Когда я вдруг, семнадцать лет назад,
Попал в реанимацию с инфарктом,
Я видел там тревожные глаза
Людей, чья жизнь поставлена на карту.
Они старались страх не показать,
Прикрыть его улыбкою притворной,
Но нервы… и в палате засыпать
Никто не мог без порции снотворных.
И был не беспричинен их испуг –
Бродила смерть неслышно по палатам,
И, иногда, с каким-то хрипом, вдруг,
Шёл в небеса сосед, лежавший рядом.
А я испуган не был той порой,
Спал без снотворных только я в палате,
Не потому, что я такой герой,
Ну, или к жизни интерес утратил.
Я думал так: Могу не уцелеть.
И приговор судьбы никто не слышит,
Но вероятность всё преодолеть ;
Она ведь, всё равно, гораздо выше.
Но, предположим, мне не повезёт.
Хоть жить мне очень хочется, конечно,
Но так ли уж трагично это всё?
Ведь просто не бывает жизни вечной.
Когда-то ведь придётся умирать.
Болезней страшных много в длинном списке.
А это всё же не инсульт, не рак –
Не мучить долго ни себя, ни близких.
А мне уже ведь пятьдесят шестой,
И всё, что здесь, в стране Советской нашей,
Увидеть может человек простой,
Уже я видел, и не раз уж даже.
Ну, съезжу, скажем, в Адлер я опять,
В лес за грибами, книги пролистаю,
Но, например, в Париже побывать
Мне не удастся, хоть живи до ста я…
Я ошибался. Логика проста,
Но жизнь – она-то очень не проста ведь,
И мир, такой, каким теперь он стал,
Я просто и не мог себе представить.
Ну, разве мог бы я вообразить
В те годы, в тех больничных мрачных стенах,
Что буду по Парижу я бродить,
Каштаны есть на набережной Сены,
Что я, кому всегда запрещено
И приближаться было к иностранцам,
Я буду пить в Ганновере вино
С французом, немцем и новозеландцем,
Что, словно в сказке, вдруг в России всей
Возникнет изобилие товаров,
И яркий блеск невиданных вещей
Украсит нашу жизнь и быт наш старый,
И что, впервые за века, в стране
Действительно появится свобода,
И что не будет властвовать над ней
Всесильный царь бесправного народа.
А те, кому тогда не повезло
Под капельницей на больничной койке,
Кого смертельным вихрем унесло –
Они не сомневались ведь нисколько,
Что так и будут много много лет
Опричнина, КПСС, и будут
И трескотня надуманных побед,
И тьма очередей за всем и всюду.
Как можно жить свободными людьми –
Они тогда понять могли едва ли,
И то, что так перевернётся мир –
Они об этом так и не узнали.
А сколько умирало так людей
Буквально накануне переломов,
Не зная ни о счастье, ни беде,
Что завтра прогремит над нашим домом.
Ведь только наш двадцатый страшный век
Был просто на куски эпох расколот,
И сколько умирало человек,
Не зная революцию и голод,
Террора злой топор над головой,
Разрухи измождающие беды,
Трагедию кровопролитных войн,
Восторг и ликование победы,
Что их бессмертный идол и кумир
Умрёт весной, как зимние морозы,
И что годами будет жить весь мир
Под ядерной чудовищной угрозой,
Что разлетится атомная пыль
Чернобыля по вздрогнувшему свету,
Что превратит наука сказку в быль,
Что рухнет вдруг империя Советов…
Когда теперь мне кажется опять,
Что путь у нас до горизонта гладок,
И что зигзагов резких ожидать
В истории теперь уже не надо,
Я сразу вспоминаю про людей,
Поверивших своей эпохе-лгунье,
Не ожидавших поворот нигде
И умиравших прямо накануне.
2003 г