Укутаться сном и высоном,
из одеявия высунув
мраки почившего дня,
подушную няньку обняв.
Междуэтажными жизнями,
спрятаны крыльями-призмами,
невидимы и неслышимы
друг другом только и дышим мы.
Но… Ночь черна над днами.
Напополам – стенами.
В зеркале силуэт:
ты? я? – н е .т.
Зеркало на стене туманно.
Капает на кухне из крана
незавтрашнее завтра
в сегодняшнее вчера.
Зелье из вод трёх времён
пью из стакана со всех сторон.
Пью до хрипоты…
До хрипот…
Тронул лоб. Остыл.
На ресницах холодный пот.
Стакан в зеркало – БАЦ!
А из зеркала – бас:
Убивца! Перевяжи
жгутом на три четверти жизнь.
Веер дна закрывается
капканами век.
Отматывается,
как отмарывается,
до «кто я, имярек?».
И на созвонье осколочном
пляшет сама луна.
Ты не помнишь меня нисколечки.
Ты запомнила только нас.
Из одного осколка
смотрит зрачок-иголка,
прокалывая сон.
ТЫ говоришь – ОН?