ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
"День рыбака"— кильку выловили, а"пупкарей" волной смыло! Карцер — шубы бывают норковые, а бывают бетонные. Когда пахнет "вышкой", хочется биться головой в стену!Пацанские правила: копченую колбасу — в парашу. Интернационал и побоища на баррикадах Парижа. Бунты — тоже развлечение! Чувство юмора и морской прибой.
Новоселье в тринадцатой камере на взросляке, куда их переселили на время ремонта родной восьмой "хаты", отметили "днем рыбака": хлебным мякишем с тряпкой залепили щели в двери, заткнули тряпками сливные отверстия в умывальной раковине и в унитазе и открыли на полную водопроводный кран. Матрацы перебросили с нижних шконок на верхние. Когда воды набралось достаточно, стали купаться и пускать бумажные кораблики. Набросали в "море" оставленную с ужина кильку, сделали удочки из щепок с нитками и устроили "рыбную ловлю". Чухана с его матрацем поставили к двери, он создавал прибой. С вечерней к утренней проверке воды в камере прибыло уже до пупка, так что, когда менты открыли дверь, их смыло волной. Ну не понимают "пупкари" (от слова пушкарь — т.е.охранник) юмора! Естественно, все опять огреблисьдобрых звиздюлей, и переночевали кто где. Шпала на сей раз угодил в карцер, где и отсидел восемь суток. За что, спрашивается, в революцию кровь проливали?!
Карцер представлял собой каморку до того узкую, что при ходьбе плечи едва не скребли по противоположным стенам, одетым в массивную бетонную шубу. В длину апартамент шага два, плюс параша половину места отнимает. Пол цементный, ужасно холодный. Окна нет, но сифонит откуда-то дай бог! Батареи тоже нет. Лампочка под потолком в нише зарешечена и к тому же не горит. Здесь, наоборот, в отличие от камеры, все восемь суток темнота, как в погребе. Кормили через день водой и хлебом раз в сутки. Спать только скрючившись, да и то на цементе больше часа не вылежишь. К тому же при посадке мент в отместку за потоп плеснул в карцер два ведра воды. "Любишь купаться, получай!" Шпала около суток ходил по щиколотки в воде, едва не валился от усталости, потом додумался собрать воду курткой в парашу и завалился на сырой пол. Каким-то чудом он не заболел. А вообще, там только туберкулез зарабатывать. В соседнем карцере через стенку сидел взросляк, убивший жену и изуродовавший ее труп. Ему катила вышка, он косил под буйно помешанного и целыми сутками напролет выл и бился головой об стену. Шпалу, так как ни черта в глазок не было видно, тоже заставляли каждый час подавать голос в знак того,что он живой. После карцера его кинули в четвертую камеру ко всем незнакомым.
Еще,в качестве развлечений, они на "слабо" выбивали ранней весной в камере все стекла в окне, вымачивали очень усердно каждый сам себе одеяла,матрасы, подушки и спали на всем этом. Жрали на спор мыло, кто больше съест,или заглатывали по половине партии костяшек домино и потом, при нужде,выстреливали ими время от времени так, что едва не разносило вдребезги унитаз.В один из дней решили жить впредь по самым что ни на есть строгим законам,когда-либо придуманным на малолетке и, глотая слюнки, выбрасывали в парашу копченую колбасу, сало, сахар, словом, все, что лежало в настенном шкафчике. А лежало тогда немало — недавно только трое из камеры получили из дома дачки (передачи), хаванину всегда делили в камере поровну на всех "чистых".Обиженка не в счет. Шкафчик закрывался на вертушку, которая от долгого обращения стала совсем расхлябанной. С утра до обеда играли в"панаса" (это когда одному завязывают глаза и он ловит остальных по камере).
Естественно,сильно прыгали. Потом в домино два на два под воду. Проигравшая пара выпивала по кружке воды из-под крана. Никто не заметил, когда открылась дверца продуктового шкафа, а может ее кто-то открыл и забыл закрыть, а может и не случайно забыл... Так или иначе, перед обедом решили оправиться и заняли очередь на парашу. Во время этого действа кто-то и увидел (идиот! кто его за язык тянул? промолчал бы и все дела), что дверца шкафчика открыта и открыта параша. Все, что было в шкафу, вывалили в мусор: "Хаванина заминехана!" По тем же законам выбросили всю "Приму". Прима красная, а красное западло! Если борщ на обед красный — тоже западло! "Сало, масло — западло, колбаса на член похожа, овес — петушиная еда, петух курицу топтал, хлеб в порядке не проходит,капуста — козья еда... На всех этих жестких "пацанских" правилах выдержали неделю. Потом животы подтянуло, решили сделать ревизию, в результате чего вынесли вердикт: все подлянки отменяются, анархия — мать порядка!
В другой раз, когда жратвы в шкафчике опять оказалось много, бросили в соседние камеры клич: "Западло тюремную пайку хавать!" Идея встретила поддержку — от завтрака все камеры отказались. Через два часа на малолетку сбежалось все тюремное начальство. Открывали поочередно все камеры, спрашивали: "Почему объявили голодовку, какие у вас требования?"
Иногда для разнообразия на корпусе устраивались "бунты": били разом во всех камерах лампочки и начинали лавками, как тараном, долбить в двери, время от времени скандируя: "Малолетка на подьем, пупкарей ловить пойдем!"Такой же бунт устроили на 1 Мая, когда возле тюрьмы по улице проходила праздничная демонстрация. Разбили все стекла в окнах, все лампочки в камерах(их всегда, при любой заварухе били в первую очередь). Стучали, чем попадя, в решетки и в двери. Кричали во всю глотку за забор: "Ленька Брежнев —пидорас, вся партия х...сосы, на х... 1 Мая, свободу малолеткам!" Эти высказывания менты в коридоре восприняли на удивление спокойно. А вот когда им вздумалось запеть "Интернационал", охранники сбежались со всей тюрьмы, стучали в камеры и кричали: "Прекратить!" Но "Интернационал" в пику ментам, прежде, чем началось обоюдное побоище допеть еще успели:
Вставай,проклятьем заклеймленный,
Весь мир голодных и рабов,
Кипит наш разум возмущенный,
И в смертный бой вести готов.
Хорошая песня! Она как будто специально придумана для тех, кто сидит в тюрьме. Под нее и драться с ментами веселее, чувствуешь себя как-будто на барикадах во Франции.Вообще, лучший способ довести дубаков — это запеть революционные песни. Они начинают прыгать в коридоре, как будто их шилом в задницу тычут. Кстати, как потом Шпала убедился, не только в Икской тюрьме менты ведут себя так, но и по всему Союзу. Видно, есть на этот счет инструкция, запрещающая петь заключенным революционные песни. А так менты предпочитали с малолетками по мелочам не связываться, смотрели на все сквозь пальцы, от греха подальше! По старой здешней поговорке: "Чем бы дитя не тешилось, лишь бы оно не вешалось!" Для них дежурство в корпусе малолеток являлось наказанием.