Иван ли мочит сына в Третьяковке,
пиар ли технологии грязнеют,
столпились ли машины на парковке,
он на холсте грознее и грознее.
Сын падает в объятия монарха,
стекает кровь на золотой багет,
как нефть, чтоб стать счетами алигарха,
хотя и без того ведь он богат.
Монарх открыл месторожденье крови,
и вот на площадь движется народ,
молодка не послушает свекрови,
её влечёт толпы водоворот.
Мордоворот ли в форме полицейской,
иль дискотечных девушек кружок,
старушка, конец света прорицающая,-
в одно вихреобразное кружало.
Какой ковра причудливый узор!
Не то чтобы колонны демонстраций,
не то что бы истории позор,
скорее ликованье демократии!
И растечётся по ковру пятно,
клочки его припрячут неотмытые,
как то сукно закрытых казино,
как по оффшорам денежки отмытые.
И снова в темя ударяет посох
и тут же обращась в дубинал,
не оставляет никаких вопросов,
как в тощеньких конвертах чёрный нал.
Всплакнёт над сыном Рюрика потомок,
уйдет монахом в Рериха картину,
оставшись всёж царём всея при том,
помазанником-как тут не крути.