Она режет ножом японским хлеб бородинский,
Мажет масло, кладёт колбасу. Закипает чайник.
Ей не то, чтобы очень хочется быть всесильной,
Просто катастрофически не сбываются детские чаяния
Нет, ну что ты, она не впадёт в отчаяние,
Ни заламывать руки не будет, ни биться об стену
Свитер вязаный, плед из шерсти, друзья случайные,
При таких раскладах смешно выходить на сцену:
Вот она и сидит у окна, обнимая чашку,
То молчит, то с котом говорит о своём, домашнем,
Кот мурчит, хвост поднял и загнал фисташку
Под диван, и глядит озорно: «ай, да я, молодец,
Ну, давай, умились хоть, скажем!»
Ей не хочется, но она из вежливости улыбнётся
И погладит кота, поцелует его в загривок,
Кот пушистый, трёхцветный, с клубочком из шерсти бьётся,
Молодой, только год, потому игривый.
Ей почти девяносто, живёт - в коммунальной в центре,
Позади – пять мужчин, две подруги, дочь, сын и внуки,
К юбилею она испечёт их любимый – покрытый цедрой
Лимона, и сварит глинтвейн. А пока идёт кремом намазать руки…