По легенде, было время,
На Мангупском горном плато
Феодоров гордых племя
Обитало здесь когда-то.
На вершине плоской, длинной
Много лет тому назад
Возвышался над долиной
Княжества их стольный град.
Вот однажды старый князь,
Чувствуя свою кончину,
Думой горькою томясь,
Обратился с речью к сыну:
—Александр, мой слух тупеет,
Гаснет взор, слабеют руки.
Тело бренное дряхлеет,
Жизнь моя – сплошные муки.
Александр шагнул навстречу:
—Говоришь о чем, отец?-
Ни к чему такие речи,
Ты же был всегда боец,
И не время, и не к месту,-
Но отец прервал речь жестом:
—Не дано нам ведь от Бога,
Восставать супротив рока!
Знать, когда нам суждено
Умереть - нам не дано.
Смерть ко мне стучится в дверь …
Александр, я не жилец;
И пришел час, мне поверь,
Завершить жизнь на земле.
Просьба есть к тебе одна:
Мир ли будет иль война,
Как тебя б жизнь ни крутила,
Ты ж найди в себе, сын, силы
В жизненном водовороте
Помнить о своем народе,
Чтоб феодоритов воля
Стала и твоею волей,
Твоего народа доля
И твоей была бы долей.
Обещай же мне, сын мой,
Чтобы ни было с тобой,
Стоя даже на краю,
Просьбу выполнить мою.
—Обещаю! – сын в ответ,-
Не скрывая боль и грусть,-
—Твоя воля, твой завет,
Моей клятвой будут пусть.
Старый князь скончался вскоре…
Александр, став князем новым,
Отбыл, чтобы сгладить горе,
В гости к шурину в Молдову.
Но дней несколько спустя,
К шурину в его в поместье,
Словно князю вслед летя,
Пришло страшное известье.
Соплеменники подробно
Александру сообщали,
Что на град их вероломно
Турки злобные напали.
После сборов небольших,
Князь, чтоб дать отпор врагу,
С горсткой воинов своих
Поспешил скорей в Мангуп.
Оставляя горы трупов,
Турки двигались к Мангупу;
И турецкий авангард
Видел издали их град.
С трех сторон град защищали
Скалы, тучи что пронзали,
А с четвертой стороны –
Кладка крепостной стены.
Создавая адский шум,
Турки бросились на штурм.
Но ворота крепостные
Отворились вдруг тугие
И из них, как с гор лавина,
Князя ринулась дружина.
Численностью в меньшинстве,
С Александром во главе.
Не укрыться, не уйти,
Все сметая на пути.
А захватчики не ждали
От защитников отпора
И от страха побежали
Под напором феодоров.
Те, от турок лишь отбились,
За стеною тут же скрылись.
И как ни пытались турки,
Взять столицу Феодоров,
В том, что тщетны их потуги,
Убедились очень скоро.
Стала им гора казаться
С каждым днем все выше, выше.
И что смысла нет сражаться,
Коль аллах мольбы не слышит.
И солдаты, как ни странно,
Стали громко тут роптать:
—Не хотим мы, как бараны,
На чужбине погибать.
И решил визирь их главный:
— Есть прием на это славный:
Коль их силой не сломить,
Нужно хитрость применить.
Тут же в крепость феодоров
Он послал парламентеров,
Чтобы те им передали
Предложений их детали:
—Что мы, дескать, не хотим
Кровь людскую лить напрасно
И всем жизни сохраним,
Если сдаться нам согласны.
И готовы им простить
Жертвы наши все вчистую,
Будут лишь в Стамбул платить
Дань султану небольшую.
Александр – Мангупский князь
Выслушал парламентеров
И промолвил не таясь:
—Вам ответ дам очень скоро.
Князь задумался:
—Как быть?
Может, мне совет созвать?
Где со знатью и решить,
Что визирю отвечать?
Только вправе ли он сам
Вместе с кучкою господ
Дать ответ своим врагам,
Не услышав весь народ?
Да и князь совсем недавно
Стал за знатью замечать,
Что ведет себя та странно,
И нельзя ей доверять.
Тут про клятву вспомнил князь…
На душе вмиг стало легче;
И, последствий не боясь,
Повелел созвать князь вече.
—Пусть народ судьбу решит…
И тогда все, без сомненья,
Как того закон велит,
Примут волеизъявленье.
То не волны моря русского шумят,
Бегущие к берегу навстречу,
То феодориты в тревоге гудят,
Собираясь на народное вече.
Первым выступил на вече
Воевода с пылкой речью:
—Дескать, город без воды,
Нет ни хлеба, ни еды.
Пусть мы, воины, смиренно
Испытаем горечь плена,
Но зато спасем мы этим
Мирных жителей от смерти.
Чтоб спасти людей от бед
И войну не продолжать,
Князь, советуем тебе
Все условия принять.
Средь бояр без промедленья
Гул раздался одобренья.
После речи воеводы
Мысль закралась у народа:
—Вроде в речи все и гладко,
Но поет уж больно сладко.
И не зря им показалось,
Ведь на деле оказалось,
Что их знать, забыв про честь,
Туркам их сдала, как есть.
Чтоб себе жизнь сохранить
И добро за счет народа,
Посулила знать открыть
Им от крепости ворота.
Александр на центр вышел:
—Я, бояре, вас услышал.
Только, все ж, спешить не будем,
Подождем, что скажут люди!
Слово воин-латник взял:
—Князь, прошу, не верь лжецу!
Все, что здесь он нам сказал,
Воеводе не к лицу.
Воевода - паникёр…
Враг коварен и хитёр. –
И добавил вслед сурово,-
—Вряд ли турки сдержат слово.
Так что, князь, нас в бой веди,
Все умрем иль победим!
—Слава князю! Смерть врагам!-
Люди тут же подхватили,-
—Князь веди нас в битву сам,
Чтоб врага мы победили.
Александр был рад и горд
Тем, что вместе с ним народ.
—Значит, так тому и быть:
Умереть - иль победить!
Только вдруг из группы знати
Отделился тихо кто-то
И, ни на кого не глядя,
Поскакал вперед к воротам.
Вслед им стрелы полетели
И проклятья тут и там.
Но предатели успели
Отворить врата врагам.
Тут же турки - изуверы,
Ворвались, как стая псов.
Не щадили эти звери
Ни детей, ни стариков.
Град, разграбив на корню,
Турки предали огню.
Для врагов исход был ясен…
И закончив свой разгул,
Всех плененных вместе с князем
Турки вывезли в Стамбул.
И к султану, казнь отсрочив,
Привели пред ясны очи.
На турецкого монарха
Князь смотрел совсем без страха.
Тот к нему, сверля глазами,
Обратился со словами:
—Князь, ты, как великий воин,
Участи другой достоин.
Предлагаю жизнь и дружбу
Вам взамен на вашу службу.
—Вот, султан, что я скажу:
Об одном лишь я тужу,
Что в часы великой смуты,
Среди нас нашлись Иуды.
И запомни наперед,
Не предам я свой народ…
Лучше, чем дружить с тобою,
Разделю с ним его долю.
И еще, наступит время,
Гнев сметет тебя народный.
Возродится наше племя
И земля станет свободной.
А султан вскричал, краснея:
—Как ты смеешь мне дерзить!
И от злобы цепенея,
Пленных приказал казнить…
Минули столетья с тех горестных дней…
Народы сменили народы…
Воспеты в легенде деянья людей,
Не мыслящих жизнь без свободы.
Безмолвно в долину глядят с высоты
Седого Мангупа отроги.
Их скалы отвесны, обрывы круты,
Как вечного мира тревоги.