Костры загораются на горючих ледяных берегах,
и начинается великий раскол и разброд:
ворота в дёгте, дома в огне, земля в снегах,
и сторож в страшную колотушку с размаха бьёт!
Олеся Николаева, «Бессонница»
Революции Площади нынче прописан покой,
а Болото на то и болото, чтоб воевать:
мимо Репина не развернуться в атаку толпой,
да в Канал лишь Водоотводный, коль отступать.
За рекой Дом Пашков, за заслонами Мост Лужков,
супермаркет да Трифонов с мемориальной доски.
Не-скафандры не-космонавтов герои стишков,
да «Ударник» считает убытки с большой тоски.
Потому, как неистово там ни клянут чью-то мать,
Не Москвой-рекою людская течёт река.
«Пугачёва Емельку вора четвертова-а-ать!..
ать!.. ать!.. ать!..» – доносится сквозь века.
Не проснётся Россия, ясно как дважды два;
а на бунт беспощадный ведёт не столичный рёв.
Но с трибуны-плахи вот-вот покатится голова…
Снова падает ниц молодой офицер Гринёв…