Весна... и люди целуются рьяно.
домой?.. подожди, еще же так рано.
темнеет теперь позднее.
и с каждым днем
я влюбляюсь в тебя сильнее
чем был влюблен.
это свойство весны. это раж.
это апрельский безудержный антураж.
кровь по венам быстрее
каждый Шумахер. каждый боец.
теперь и раньше светлеет
и брызжет дыханье сердец
в сотни сторон.
здесь каждый, кто был здоров
требует нежности. требует докторов
в коротких одеждах
знающих тысячи слов
каждый живет надеждой
весною найти любовь.
все.
обрываю тему.
я тоже пошел искать..
2006
***
говори, чего там, если хочется - говори.
не сужай горла желоб, иллюзию слов твори.
оставь себе право на самый последний звук.
докажи мне, что все это стоило сладких мук
наших встреч. допей, докури, доплети узор,
уже маловнятный, но только не надо ссор.
кинь по счету вальяжно пару смятых банкнот.
выйди на улицу, выведи трель захмелелевших нот.
и, воздухом утренним обжигая пространство рта,
вдруг очнись, и почувствуй, как пустота
окружает тебя Москвой.
2007.
Выходишь на следущей остановке?
постой, я пожму тебе руку.
не надо! И гул Волхонки
рассыпался в я-не-могу-быть-другом.
но кем же можешь? Могу быть счастьем,
могу быть нежностью или жизнью.
мой мир рассыпался в одночасье...
а я то думал, что мы дружили.
ах, поцелуи острее пули.
прости. я могу предложить лишь дружбу.
так на Волхонке мы разминулись.
не разобравшись, что же нам нужно.
2006
Моя поэзия болезненна и резка.
Искусство гончих спускать с языка
воспитано в целях спасти свой нрав,
выжить после любовных ран;
моя поэзия такова,
что позволяет вам трактовать
свободно любое слово, в-общем,
может быть глубже, а может - проще.
моя поэзия - это яд,
комом в горле слова стоят,
глотайте, не бойтесь, по счету три.
они цветами взорвутся внутри.
но, впрочем, моя поэзия - это фарс
столичного мальчика. декаданс
слов, болезненно брошенных с губ.
в надежде, что может быть, сберегут.
2006