Но вечным будет склеп в камнях,
Могильный хлад – невозмущенным.
Таких гробниц нет при царях,
Что почивали в залах тронных.
Зрачок под веками налит
Столетней тьмой, навеки спящей.
Та, чей полет уже забыт,
Вкусила смерть, что снов всех слаще.
Кольчугой крупной чешуя
На шее длинной позастыла.
К хвосту свернувшись, спит змея,
Дыша недвижной мудрой силой.
Плоть холодна, как горный лед,
Что в реки бурные стекает.
Ей гимны, может быть, поет
Вода в подземье неживая…
В тени пещер ты погребен,
Слагая песни в заточеньи:
«Проснись, взлети же, мой дракон!
Ты страсть моя до исступленья!»
Но взгляд стальной свой не яви;т,
Перст очерствевший не шевелит;
Молчаньем в камень обратит.
Свод каплет гулко в подземельи.
Бескровен гребень на спине.
И северных озер жилица
Не зарычит в тревожном сне,
Не взмоет утром страшной птицей…
Ты черный коготь не сжимай
Вотще, дыханье затаивши.
Снесли валькирии уж в рай
Всех воинов, тут щит разбивших.
Не выбьет искры ржавый меч,
Столкнувшись с кожею драконьей.
Тех миновали годы встреч,
Числа могил никто не вспомнит.
Здесь не забьет копытом конь
И пеший вой не повернется.
Гортань остыла, и огонь
В драконьем горле не зажжется.
Зубов бесжально ровный ряд
Сковал покой невозмутимый.
Над ним в потемках не горят
Огни очей неумолимых.
Железных перьев лязг и скрип
И мощных лап о твердь удары
Ущелья глас не повторит,
Усилив страха злые чары.
Свет лун и звезд не отразит
Зеркальным отблеском лоб гладкий –
Присохшей ряскою покрыт,
Неся в себе следы упадка.
И не запляшет вновь восход
На чешуе бордово-винным,
А громкий рев не всколыхнет
Травы серебряной в долине.
Вновь не постелятся к земле
Деревьев ветви в роще низкой,
И не прорвет дороги в мгле
Крыло, с небесным споря диском.
Умолкли звуки прежних битв,
И заросли следы ковылью.
Лишь ты, шепча слова молитв,
Не дашь припасть змеице пылью.
Так, словно ветки по стеклу –
По чешуе драконьей ласки.
Гляди, не обратись в золу
В объятьях хладных мертвой сказки.