Вверх запрокинула голову,
Чисто заголосила.
Сердце, что в тело заковано,
Бьется с удвоенной силой.
Очи закрыты горящие,
Губы слегка приоткрыты.
С листьями латаной чащею
Связано все, что забыто.
Глас, тишиной непок;ренный,
Бьется с тугим переливом.
Прежде чем пасть книзу сморенной,
Песня скребется слезливо.
Робкое сердце с молитвами
Спит под порогом у храма.
Эту же песнь перед битвами
С морем – поют ураганы.
Ноты бесчестья и храбрости,
Загнанного благородства,
Пенье танцующей слабости
Перед престолом уродства…
Пение чистого помысла,
Злобы втуне, беспричинной,.
Словно божественным промыслом
Скормлена ярости чинность.
Бровь сошлись к переносице,
Тени легли под ресницы.
Вдруг пронеслась в стоголосице
Трель пролетевшей жар-птицы.
Белым платком ветру брошена
Песня с высоких утесов;
Гостьей стучится непрошенной,
Сжав бедной странницы посох.
С вкрадчивой хриплостью берега,
В;лнам объятья раскрывшего,
Борется с вечным неверием
Слово, сердца всем разбившее.
Вдруг замерла обездвижено,
Словно упавши в объятья.
И заскулила обиженно,
Перед гром;вым проклятьем.
Эхом, в груди порождаемым,
Вырвался отзвук запретный.
Жадной толпою внимаемый,
Смолк он в трезвоне монетном.
Скрыла под черной одёжею
Перья, что г;дны царице.
Топотом ног растревожена,
Пела Сирин на седмицу.