Катятся ядра зрачков никотиновых
в кому бессонницы, в ночь, паутиною
стены обвившую, город и крыш его
ржавый оскал с черепицею рыжею;
Адмиралтейской иглою распорото,
пригоршню льдистых заноз сыплет в ворот мне
небо февральское. Улицы талые
выгнули, вздыбили спины усталые;
катится под ноги звонкой монетою
чья-то звезда, обернувшись копейкою,
катится вниз по наклонной планета и
люди, дома, тротуары, скамейки…
Катится к черту весь мир одноразовый
гильзой отстрелянной: цель обезврежена.
Если тоска проросла метастазами
в самое сердце, попробуй, отрежь его!
Катится жизнь, распадаясь на атомы,
калейдоскоп превращается в месиво,
Я рассыпаюсь строками и датами.
Я не могу удержать равновесие.
Катятся, звонко стуча по карнизу вниз
Тридцать пластмассовых лет одиночества,
Нитью натянутых нервов пронизаны,
Господи, если б ты знал, как мне хочется,
Снова туда, в бесконечно далекое,
Время, зажатое между столетьями,
Навзничь упасть на поросший осокою
Луг, и не помнить СЕГОДНЯ, стереть его…
И изучать анатомию солнечных зайчиков,
Словно печать на беззлобных губах обозначенных…
Катится мой самокат по обочине
Мне восемь лет, я в ромашковом ситцевом
Платье, и если мне очень захочется,
Я обгоню даже в небе резвящихся птиц…