Ольга Мищенкова
Светлой памяти поэта Светланы Родюковой
http://www.stihi.ru/2010/06/25/2307
Ты вопреки всему – Богиня,
Рожденная из строк и страсти…
Пустые горькие напасти
Должна была ты в омут кинуть…
Ее Душа ( у Поэта она – всегда с большой буквы) сегодня отошла в мир иной, хотя понятие «мир иной», на мой взгляд, весьма относительно, ибо для Поэта, а Светка (так как-то повелось, что знакомые, да и малознакомые люди называли ее этим странным детским именем «Светка». Не Светлана, не Света, наконец, а просто – Светка ).
Так вот Светка, а, в сущности, – поэт Светлана Родюкова – им была вопреки и благодаря всему.
И мир у нее был всегда иной, отличный от обывательского, далекий от мещанских замашек, быта, повседневности…
Он мог быть иллюзорным, этот мир, мог кого-то раздражать, ибо не вписывался, не мог вписаться в разумные законы жизни!
Но ведь он существовал, этот ее мир, черт возьми!
И вопреки всему, и благодаря тем людям, которых Бог при рождении пометил даром стихотворчества.
Пометил, и обрек- как на великую радость созидания, так и на величайшее страдание, которое обывателям часто кажется блажью, прихотью, понтом.
А они, поэты, несут свой крест, часто – в одиночку, и если и ропщут, то только в стихах, выворачивая наизнанку свою израненную душу, чтобы достучаться до тех, ожиревших и благополучных.
Хорошо, если получается быть услышанным.
Чаще выходит – стать осмеянными.
Ты – неземное воплощенье,
В тебе нет плотского начала…
Ты часто жизнь не замечала,
Ты часто верила прощеньям…
Я пытаюсь понять – за что такая нетерпимость к тем, кто тебе, в сущности, исповедуется, кожу с себя срывает, кричит аж до хрипоты, только бы услышали…
И – поняли…
И – поверили.
Как правило, слышать, понимать и верить начинают почему- то потом.
Что, смерть так уж сразу повышает планку написанного?
Да нет же, нет!
Очевидно, в реальности очень трудно, практически, невозможно, отличить человека пишущего от него же самого. Как трудно в такой, казалось бы знакомой Светке увидеть поэта Светлану Родюкову.
Почему?..
Мы часто путаем его творчество с ним самим.
«Да вы знаете, стихи (картины, фильмы, передачи…) у нее вроде и ничего, но при том – она ведь такая странная… Не замечали?»
Замечали, конечно…
Так, может, поэтому –то и творчество ее хорошо, потому что она сама вся – другая, не такая, как мы.
Не думали?
Светка была другой. Ее считали эпатажной, высокомерной, еще какой-то.
На нее писали пародии, а она, совершенно по-детски обижалась.
Ей пытались объяснить, что пародии писались и на Пушкина, и вовсе не потому, что тот был плох, а просто у пародиста иное видение, вот и все. Она все равно обижалась, как ребенок.
Ей было за тридцать, и дочке уже 2,5 года, но слово «женщина» или «мать» к ней не подходило совершенно.
Уж если «женщина», то в сочетании со словом «подросток».
Такая девочка – мама, воспитывающая подрастающую на глазах Вику.
Ее хрупкость и беззащитность потрясали.
Она, скорее, несла на себе печать почти забываемого декаданса, соответствуя ему даже внешне.
Очень красивая…
Очень хрупкая…
Очень надломленная…
Ей бы шляпы широкополые носить и узкие длинные платья, чтобы обязательно со шлейфом.
Уж во всяком случае – не джинсы – эту бесполую униформу докеров.
Художники любили ее фотографировать, потому что ее лицо, совершенно необычное, неземное, очень одухотворенное лицо, притягивало к себе неизменно.
Из ее снимков можно было делать отдельные фотовыставки, потому что на каждом – она была разная: лиричная и мечтательная, вамп с элементами стервозности, нежная и любящая…И очень –очень печальная, даже, когда улыбалась.
Какая-то вымученная улыбка, почти страдальческая, делающая ее, правда, еще красивее.
Восхитительная красавица Светлана Родюкова с только ей присущим аристократическим шармом и изысканностью.
Пожалуй, в ней было что-то от Иды Рубинштейн работы Серова.
И изящество, и нега, и немного лени (а как же без нее ? Ведь дитя искусства!). Ну, как такую не фотографировать?
И не восторгаться – как?
Да и как не любить, ведь, казалось, она и создана-то была только для этого. Правда, ее нужно было не просто любить, но и , что еще главнее – беречь, оберегать от того, что может ее поранить, разрушить, убить, наконец.
Открыла ее томик «Белый танец» - цитировать не могу. Она вся – там.
Жила как бы случайно, записывала то, что приходило к ней Свыше.
О Господи, твой «Белый танец»
Увлек тебя вуалью белой…
Зачем ты этого хотела?
Тебя дурманил жизни глянец…
Четвертого марта вышла на балкон покурить.
Случайно?
Закономерно?
И зачем – на балкон, когда можно было на кухне, в ванной, еще где-то?...
А в воздухе смертельно пахло весной…
До головокружения…
Снег еще лежал, но воздух, этот пьянящий весенний воздух пробивался всюду: в открытые двери балкона, форточек и главное – в сердце.
Он будоражил и, словно, звал за собой.
Он желал ее, Светлану Родюкову, такую талантливую и красивую, такую одинокую, несмотря на обилие знакомых и друзей.
Наверное, у нее закружилась голова…
Наверное, потому что весны было уже слишком много для нее, а сил – совсем не осталось.
Ни для жизни, ни для творчества, ни для дочери…
Ни для кого…
Что было дальше, никто не знает, но через мгновение она уже лежала на земле, и четвертый этаж стал ее приговором.
У нее не было жизненных сил, чтобы справиться с тем, что случилось.
Денег в семье тоже не оказалось столько, чтобы вытащить дочь из комы.
Понимала ли она, маленькая женщина Светка, что с ней произошло?
К счастью, нет.
Не одну неделю искусственное дыхание еще поддерживало ее на каком-то уровне, но потом это оказалось уже ненужным.
Медицина не захотела напрягаться вхолостую, и Светки не стало.
Словно кто-то захлопнул за ней тяжелую свинцовую дверь, за которой остались родственники, маленькая дочка, пьянящие запахи весны и – много-много ненаписанных, поверьте, очень талантливых стихов.
Богиня с тихими глазами…
Мадонна в облаке табачном…
Ты – где-то там, под образами…
Мы – где- то здесь, и горько плачем…
30.04.2007г.