Царевной сижу в терему,
Гляжу на белеющий снег.
К чему эти дали, к чему?
И реки, и небо, и век? –
Ржавеет его шестерня,
И тяжек любой поворот,
И скрежет от каждого дня
Морозом по коже идёт.
А если раскрутится вал,
И ветер взметнётся шальной?
Штурвал пропадёт и причал,
И сушу накроет волной.
Смешаются ночи и дни,
И каплю тягучего «я»,
В каком терему ни храни,
Отдашь на весы бытия.
И будет ей мера и счёт –
огнём изойдут письмена –
По доле Господних щедрот,
Щедрейших на все времена.