И в тусклый свет, как в омут, окунусь.
На дне прохладно, тихо и смертельно.
Так было в топке чёртовой котельной
Сто лет назад, когда сжигали грусть.
Теперь гудят не те колокола,
Червива медь, а ржавчина с кинжала
Терзает осень, чтоб не возражала,
И никого на помощь не звала.
И даже снег, спрессованный в брикет,
Безумной вспышкой яростной лавины,
Не освежит прокисший запах винный,
Что как туман расползся по реке.
Клубится свет, укрыться торопя,
В нём хорошо, комфортно и знакомо,
Там слепота единственно законна,
А каждый зрячий проклят и распят…