Твой муж тебя оставил, на прощание сказав: «Прости, не жил с тобой, а мучился. Мне стыдно перед Богом за венчание, но кто же знал, что так оно получится?..»
А ты не понимала, что всё кончилось, ты плакала, надеясь – образумится. А после на ножах точила кончики, с балкона примерялась выпасть в улицу.
Но время заметелило, завьюжило и как-то незаметно боль загладило. И больше ты не видишь, как за ужином твой Василёк сидит с постылой гадиной.
Когда ты по утрам, парфюмно-жаркая, во двор выходишь, отражаясь в лужицах, дед Пантелей, наш дворник, громко харкает, бубнит в усы, вот, мол, опять недужится… а сам твой тыл оглаживает взглядами, мечтает сбросить лет тридцатку с хвостиком – уж он бы смог тогда тебя порадовать… а нынче, что ж? – скрипят больные кости-то.
Ты огненная рыжая красавица и умница. И мне, шальному по сердцу. В романах за таких, как ты, стреляются, а в жизни мужики боятся до смерти. Всё то, чему любая баба рада бы: детишки, быт уютный, муж не пьяница, тебе, как будто, вовсе и без надобы. Душа звенит, совсем к иному тянется – твой мир загоризонтен, замечтателен и, зная языков большое множество, ты стала для поэтов и писателей той, без которой жить уже не можется. Таким легко даются слава, звания, но счастья не даётся, тем не менее. Вот так и твой, когда-то страстью раненый, сбежал к другой, попроще, посемейнее. Теперь тебя зовут соседки брошенкой, соломенной вдовой, гордячкой, выжигой.
А я тебя жалею по-хорошему
за то уже,
что отболела,
выжила.
5 декабря 2011г.