Как пьяный неприкаянный корабль,
Который гонят волны в никуда,
Так я, духовный русский мизерабль,
Бросаюсь в шторм - без веры и стыда.
Прогнили доски, отсырели трюмы...
А без метафор, проще говоря:
Мне ближе те, кого вскормили тюрьмы,
Кому отчизной стали лагеря.
Как по ступеням адским Алигьери
Стремился вниз в безрадостную тьму,
Так я стремлюсь проникнуть в эту ересь,
Противную и сердцу, и уму.
Туда, туда, в бездонную пучину
Порока, злобы, мерзости и лжи;
Туда, туда, где запах мертвечины,
Где высший суд - заточки и ножи.
Я говорю на языке отребья,
И он мне сладок, словно дикий мёд.
Характером и хваткою окреп я -
Но, может быть, давно душою мёртв.
Пора бы мне от бесов откреститься,
Пора покончить с пакостью срамной.
Чтобы душа взлетела белой птицей,
Порвать с бродяжьим миром да шпаной
И возопить из Шиллера сердито:
"О люди, ваш родитель - крокодил!"*..
Но разве не распятого бандита
В раю Спаситель рядом посадил?
29-30 декабря 2011
*Menschen – Menschen! falsche, heuchlerische Krokodilbrut! - из "Разбойников" Шиллера (акт 1, сцена 2)