ЯНВАРЬ. НАРЯДИ МНЕ ЁЛОЧКУ
Наряди мне ёлочку. Наряди,
Чтоб колючей веткой толкнуло в грудь,
Чтобы хвоей пахло, чтоб впереди –
Как обычно – всё и еще чуть-чуть.
Ты развесь хлопушки пропавших дней,
Распусти гирлянды забытых дел,
Отыщи монетку в саду камней,
Потеряйся в праздничной чехарде.
Будет счастье чудиться в огоньках,
Отражаясь звездами в хрустале:
Мы с тобой в рождественских колпаках
Пролетим над городом на метле,
Собирая шарики детских слёз
С леденцами желтыми наравне…
Наряди мне ёлку - бросай нытьё!
Утоли печали в её огне.
ФЕВРАЛЬ. ТЕЛЕСНЫЕ ПОВРЕЖДЕНИЯ
Качались на стене
бесцветной тряпкой тени,
лежали на полу
огрызки темноты.
Запутавшись в сетях
рыбешкой безвременья,
мы бились о судьбу
и открывали рты,
и оглушали тьму,
зайдясь в беззвучном крике,
ударившись душой
о пустоту нуля…
Пытаясь различить
в личинах наших - лики,
рук неподвижных след
по вечности петлял.
Но мысли допьяна
сон напоил удушьем:
Освоившись вполне
с потерей головы,
я выпорхнула в ночь,
симметрию нарушив,
убив в тебе любовь
приемом болевым.
МАРТ. МАСЛЕНИЦА
Эта зима не уходит от нас. Мы в нее влюблены.
Скоро весна замешает на наших ошибках блины.
Черных проталин открытые раны. Сосулек клыки.
Капает-капает-капает с крыши морзянка. Пеки
Тонкие, круглые, с пылу и с жару, да с хрустом – горой.
Думай, красавица, кто тут – под маской - злодей, кто герой.
Разве тебе это важно - увидеть чужое лицо?
Нету нужды. Все и так утрясется, в конце-то концов.
Чучело вечером примет бессмысленно страшную смерть.
Сену-соломе гореть. А зевакам на это смотреть.
Дню прибывать и сгребать перепревшую в зиму листву.
Штопать прорехи асфальта. Распарывать сердце по шву.
Нить ожидания ляжет петлей у закрытых дверей.
Ставь на огонь сковородку. Горячего масла налей.
Будут блины. Комом – первый. Каким же удастся второй?
Раны затянет со временем. Розовой тонкой корой.
АПРЕЛЬ. ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ
А предположим, сбудется апрель.
Допустим даже, что случится вечер.
Туманово опустится фланель
На нашу неожиданную встречу.
И может, в этот час зажжет свечу
Каштан, благословляя на венчанье,
Иль вложит флейту в руки палачу,
Неузнанность случайную прощая…
Еще представим, что прольется дождь,
Отмыв чернила прошлых отношений…
И в этот час ты стрелку повернешь
К противоречью всех предположений.
МАЙ. МАГИЯ ВУДУ
Воск тоски я разомну в ладонях
и с огнем свечи шептаться буду:
в пламени игрушечных агоний
я леплю себе фигурку-Вуду.
В сердцевинке маленького тельца
два дыханья завяжу узлами.
Следуя рецептам Парацельса,
выпью залпом тьму за зеркалами.
В белом платье босиком пройду я
по ступеням рыжим. А браслеты
семенами застучат. Колдуньей
обернусь. Переиначив лето,
перелицевав весну и осень,
поверну налево ход небесный.
Я возьму орехов ровно восемь,
нанижу на нить. Умру. Воскресну.
Зацеплюсь за спутанные стебли,
одуванчик на закате сдунув
в непрозрачность сна. Петушьим гребнем
расчешусь. И снова стану умной.
ИЮНЬ. ПОЛОУМНАЯ А
Я мыслями насытилась вполне.
Ты – окоем и грани Ойкумены.
Все – прах и пыль. Но красота нетленна,
Как Парки нить на том веретене,
Которое вращается в руках
Не-божьих. Правда, в этом мало проку.
Я нашепчу, наворожу дорогу,
Ссыпая пепел розы впопыхах.
Я – Пенелопа верная твоя,
И жду тебя с восхода до заката,
С заката до восхода пью цикуту
С цикорием из чашки бытия.
Тот парус с неизвестной стороны,-
Пусть будет он кровавым или белым, -
Он – будет. Но – увы! – не в этом дело,
А в том, что мне уже не снятся сны,
Не снится явь, не снится солнце, не…
Не жду вестей /Как видно, не напрасно…/
Тот парус - цветом белым /или красным/ -
Он увеличит скорбь мою вдвойне,
Сползая крабом по запястью дня,
Счищая скрабом шелуху и полбу…
Не рвется нить… И снова полнит полдень
Любовью невлюбленную меня.
ИЮЛЬ. Я ПОДНИМУСЬ НА ХОЛМ
Я поднимусь на холм своих надежд,
Чтоб оглядеть окрестности Вселенной,
Пересчитать комет новорожденье
И занести в реестры - смерти звезд…
В извилинах галактик заблужусь,
Слагая недосказанности пазлы
В невыразимость призрачных желаний,
В прозрачность тени на орбитах душ,
Унесших за собою тяжесть ссор
И глупость выясненья отношений,
Оставивших на память только память,
Наполненную правдой до краев.
И я уйду с холма своих надежд,
С карманами, набитыми обидой,
Неся предощущение обмана,
В ладонях грея неразменный рубль…
АВГУСТ. АКВАРЕЛЬЮ ПО СТЕКЛУ
Нашепчи в пиалу рoсы,
Распахни в небеса oкна.
Рисовать по стеклу – просто.
Но немного глазам мокро.
Нагадай по руке – кисти:
От хвостатых комет мягкость.
Нарисуй на стекле листья,
Их роняет уже август.
Надыши на цветы ладан.
От картины такой охни.
Нанеси на стекло кадмий,
Растушуй, и пройдись охрой.
Наколдуй по воде воском,
Осуши по краям солью.
Рисовать по стеклу – просто.
Только очень, мой друг, больно.
СЕНТЯБРЬ. НЕ-СКАЗКА
Я напьюсь из колодца беспамятства клятой водой,
Проглочу горький ком, подавившись забытой обидой,
В берендеевом царстве красавицей Девкой-Ягой
Обернусь и назло выйду замуж за Леля: завидуй!
Я посею судьбу на пригорке утраченных грез,
Соберу урожай, посчитаю по осени куриц.
Помнишь, прошлой зимой ты меня на рассвете увез,
И оставил в лесу? И ушел. Ну, а я вот – вернулась.
Наберу горстью ягод – их вкус не похож на любовь –
Отварю на огне, пополам со слезами и ядом.
Ты ревнуй, проклинай, умоляй, угрожай, суесловь.
Мне уже все равно. И давно. Удивляться не надо.
Я закрою глаза. И защелкну себя на замок.
Заржавеют слова от туманностей скомканных истин.
Но успею еще поцелуем контрольным в висок
Попрощаться с тобой, отменив календарные числа.
ОКТЯБРЬ. МОНОЛОГ
Я моложе тебя на две тысячи лет.
Я стараюсь не стариться – только напрасно.
Чтобы пламя зеленое дольше не гасло,
Сфокусирую чувства, теряя лорнет.
Я глупее тебя на семь тысяч разлук
И бесцветнее сотен заплаканных радуг,
Но не надо, пожалуйста, больше не надо
Уносить из гостиной в чуланчик метлу.
Из рассыпанных слез и чужих голосов
Я сварю напоследок любовное зелье
И оставлю его остывать в подземелье,
Дверь прихлопнув плотнее, задвину засов.
Фиолетовый я натяну капюшон,
Укрываясь плащом из лягушечьей кожи.
На две тысячи лет я не стану моложе,
И вопрос между нами не будет решён.
Я в янтарном бокале зарю растворю,
Междометья сложу меж страницами книги,
И умчусь, не жалея о том, на квадриге
К потерявшему нас на земле октябрю.
НОЯБРЬ. Смутное
Синим пламенем ночь облизнулась. Прищурила глаз
Фонаря. И туманом прикрыла ноябрьский хлам.
Помню: мышью в подвале любовь безнадёжно скреблась,
Но не помню письма. Нет. Не помню. Наверно, сожгла
Впопыхах, собирая бумажки вчерашних забот.
А мечтала, наивная, выкрикнуть дюжину строк –
«Сжала руки под тёмной вуалью..» Но это не в счёт:
Их уже написала другая. Кровавым пером.
Нет, не помню письма… Да и было ль оно – не пойму.
Может, снова мерещится? Голос: «Не стой на ветру…»
Но слезятся глаза. Пахнет серой. А память - в дыму.
Нет. Не я написала, не я срифмовала «умру».
По стене письмена растекаются синей рекой,
Приструнить бы ещё, не к добру расплескавшийся, дождь
Да уехать подальше от этой тоски городской…
Да перо из крыла заменить на заточенный нож.
ДЕКАБРЬ. БЫЛА ПОРА ОТЛЕТА
Однажды под утро, едва теплый снег упадет,
(Расплакаться - глупо, а смех будет выглядеть странным)
Сжимая до боли стакан с недопитым «чинзано»,
Пойму, что пора собираться в предзимний полет…
Просыплю неловко на скатерть хрусталики льда.
Веревкой с бельем на ветру раскачаются нервы.
Я неба немного плесну в неразбавленный вермут
И каплю восхода для вкуса добавлю туда…
Полынную горечь глотну - и прибавится сил,
Потом равнодушно задую оплывшие свечи
И снова расправлю - пусть режут безжалостно плечи! -
Те самые крылья, которые ты подарил…
ЯНВАРЬ СЛЕДУЮЩЕГО ГОДА. ЗИМНЕЕ ЯБЛОКО
Гладит простынку ночи на небесах Луна,
Тикает время в темном гнезде кукушки.
Это – изнанка знаний, может быть, верный знак
Яблоко спелое вынуть из желтой стружки,
Розовый бок натереть, чтоб фруктовый воск
Светом наполнил и духом мою светлицу.
Это похоже на доброе волшебство,
Пусть же оно не кончится. Путь продлится.
Не сомневайся: плоды не принес Парис,
И не данайцы дары положили к двери.
Что-то чудесное в яблоке – там, внутри,
Ну, надкуси же! Не веришь? А зря не веришь!
Ты посмотри, как стремительно, как легко
Яблоко катится по горизонту блюдца.
И растворяется в сказке знакомый дом,
И голубые сосульки звенят и бьются…