* * *
«Гуманист хренов! Тебя бы так; с размаху, изо всей дури, головой и по шляпке».
* * *
«Нет, ну что это за традиция такая варварская, как гости, так обязательно котлеты или тефтели. Они что, все до одного беззубые? Неужели нельзя им мясо просто так, кусками, на сковородке пожарить? Да если бы просто мясо. Они всегда норовят его в меня вместе с обломками костей запихнуть. А ножи за двадцать пять лет ни разу не наточили. Безобразие!»
* * *
«Если бы не я, она бы давно себе все пальцы до смерти исколола. Ну и что, что железный. Это внешняя защитная оболочка. Поймите, я маленький, хрупкий и одинокий».
* * *
«Господи, ну почему все они такие лицемеры? Когда я полная, они носятся со мной как с писаной торбой. Охлаждают в морозилке, готовят закуску! Какие ласковые слова говорят! Как влюблёно, смотрят! Как бережно в руки берут! А потом бац, и в мусорное ведро. Или вообще, с балкона, и об асфальт. Сволочи безжалостные! Им, видите ли, внутреннее содержимое важнее, чем внешняя оболочка. А как это содержимое без меня существовать сможет, вы об этом подумали? Мы с ней единое целое. Оно, без меня, сразу разольётся и выдохнется».
* * *
«Они не только лицемеры, они неблагодарные сволочи. Особенно бабы. Когда-то я была красивой и модной; клетчатой, коротенькой и расклешённой. Тогда она вешала меня в гардеробе на самое почётное место (рядом с мешочком с табаком от моли). И хвасталась мной перед подружками. Я не забыла и о том, как гладили меня сзади сильные мужские ладони. Нет, я не идиотка! И понимаю, что им была нужна не я, а то, что подо мной. Но именно я делала их такими кругленькими, упругими и аппетитными! Какой юной и наивной я была в то время. Я думала, что так будет всегда.
Вскоре я вышла из моды. Она прожгла меня своей вонючей сигаретой. А её ухажёр, скотина, вылил на меня целый стакан дрянного дешёвого вина. И та, которой я служила верой и правдой целый год, даже не попыталась отстирать это ужасное пятно. Она безжалостно отправила меня в изгнание. Теперь я доживаю свой век в этом металлическом сыром карцере. Почти каждый день меня подвергают пыткам. Она засовывает меня в холодную воду, накручивает на противную костлявую швабру и трёт мной шершавый некрашеный пол. Боже мой, какое унижение и позор! Она ранит мою кожу и растаптывает душу! И как же была права моя мама, рулон клетчатой твидовой ткани, которая говорила нам, своим дочерям и сыновьям: «Не дарите людям радость, не получите взамен гадость!»
* * *
«Подумаешь, скрипнула не вовремя! А я что, я и не отрицаю. Как раз тогда, когда ты своего хахаля через двор выпроваживала. Только ведь это не я, а ты на «передок» слабая. И не моя в том вина, что твой мужик не вовремя вернулся. И что за волосы тебе оттаскал и синяков наставил. Тебе, блуднице строптивой, не привыкать. Хотя я тебе, как женщина женщине, сочувствую. Пойми, ведь я это не нарочно. Вспомни, я и до той ночи всегда скрипела. Были бы у тебя мозги, ты бы загодя маслица машинного взяла, и петли мои смазала! А теперь, потаскуха, изрубить меня обещается. И в печке зимой сжечь грозится! Нет, ты не русская баба, ты какая-то фашистка доморощенная!»
* * *
"Такое ощущение, что они её специально культивируют и размножают! Да, сначала размножат, а потом хватаются за меня и тычут в неё носом. А какой нестандартной гадостью они меня потчуют? Мне её по ТБ поглащать неположено! Именно от неё у меня гастрит и язва!
Нет, тыкают в неё и ворчат. Мол, старый я стал, ленивый и маломощный... А я всю жизнь гордился своей профессией и не требовал льгот за вредность. Работал на износ без медстраховки и отпусков. Эти же, в благодарность, могут: и в бок ногой пхнуть, и за косу изо всей дури дёрнуть..."
06.01.12