Вот передо мной новый, совершенно невиданный ранее человек. Представляете, у него была своя жизнь, и вдруг появился я. Мы ещё не знаем, что может быть дальше. И тут начинается самое интересное, излюбленное – стройка отношений. Этот сложный процесс основывается на множестве намёков, симпатий к тем или иным действиям, небольших раздражениях, которые мы сами в себе сглаживаем мыслью: «Ну, я же почти не знаю этого человека!»
Перед нами гигантский дом, со множеством окон, где творятся загадочные, понятные нам или необъяснимые вещи. В каждом окне видим картину, оригинал которой не выкупит даже Эрмитаж. И с новой встречей мы смотрим в разные квартиры, разглядываем антураж, детали. Иногда, чтобы осмотреть все комнаты людям не хватает даже жизни, а бывают случаи, что перед нами не красивый высокий дом, а подвальчик, где темно и сыро. Но это всё ознакомление проходит очень медленно, поэтапно, даже так – поэтажно.
Первый этаж.
Я смотрю на тебя прямым взглядом. Твоё лицо передо мной. Что внутри этого дома я ещё не вижу, но иду на свет. Есть одно «но»: пока мой путь преграждает решётка, оберегающая камин от незваных гостей. Я же званый.
Снова первый.
Твой ясный взгляд сегодня - на меня,
Твоё вино, твоя гостеприимность.
Дай сил, Господь, дожить до дня,
Когда мы подписью скрепим взаимность.
По лучшим правил испанских серенад
Был провожённый
до
парадной
двери.
И знал бы кто, как искрами запели
Во мне солисты лучших из баллад.
***
Я вижу где-то на лице зажёгся свет,
Там место мне - других здесь нет ... и нет.
В окне привиделся такой уют,
Который долгими годами швеи ткут.
Руки твоей есть запах - шоколад.
Мы - дети, счастью своему - я рад.
Заметь, пылает между мной свеча,
Стук сердца - многозначно замолчал.
Сегодня утром мне приснится пруд,
Там будешь ты, я рядом буду - тут.
Ты знаешь, на фальцете мой набат -
Веди - в свой чистый дом и сад.
Почти коснулся твоего плеча,
Решётка держит. Дрогнул сгоряча.
Приятней не получишь ты ответ,
Чем от меня. Но что-то между нами - нет.
Второй этаж.
Ты становишься большой: больше твои глаза, больше твои руки и губы. На втором этаже открыта форточка, поэтому твои большие уши легко смогут услышать мои крики с улицы. И решётка уже не стоит между нами. А мои глаза тянутся к тебе вверх, немного затекает шея. Я не переживаю. Так всё и должно быть, когда чувства-то настоящие.
В отсутствии.
Я до дыр заслушаю нашу песню:
Воскрешаю чувств поток внутри.
И вода в стакане - нет, не пресна -
Сердце волка бьётся словно три.
Ночь начать не может - ступор в небе,
Небо цвета зимних фонарей.
С сигаретой я как будто скреплен -
Умножаю пыл любви своей.
Колыбель стелить не торопись,
От стены к стене идёт полёт.
Сотрясём сегодня небосвод
И поднимем пошлый, грязный низ.
Круговорот переживаний.
Бездействие.
И гончая по кругу,
Наворачивая новую дугу,
Ищет без вести пропавшую подругу -
Стрелку, говорит: "Найти я не могу!"
Шествие
устраивают мысли:
Мысли вверх, на два,
Потом в какой-то низ.
Так боюсь в ответ себе - "Эм, в смысле?",
Оборачиваюсь на слова
И свист.
Я грешу - сплошную пресекая,
Высекая на спине рубец.
Злая правда, спрятанная в зале,
Будет вскрыта! наКонец!
И останусь с пихтой
или елью.
- Вы уже поели
шишечный десерт?
- Нет, спасибо, нам на карусели.
- Ну а мне? И ничего в ответ.
Вот сиди теперь
И умывайся снегом.
К двери бегом -
Бандероль желания.
"Что-то я не вижу там признания,
прочих радостей любви - ласкания,
в ванне круглой - полоскания,
фразы - мне поверь" ...
Может так начертано уже?
В голове с улыбкой гороскопы
И нелепые такие телескопы -
Обещают свадьбу в декабре.
Ну ничего, и на бездействие
Найду своё противодействие
И завою-ю
Твоё в-ни-мание,
Моё взрослое,
и с двадцать второго
после десяти часов
снега и псов
и вина червового,
Дарование!
Третий этаж.
- Ау! Я тут, стою внизу! Ты меня слышишь?!
На третьем этаже оказалась застеклённая лоджия. Мне немного не по себе, потому что кажется, что меня совсем не слышно и не видно. Но я стою там же, и говорю так же, и внутри – всё то же.
Чувствую себя альпинистом, стоящим у подножия Эвереста. Лица совсем не видно.
Стучусь по окнам первого этажа, кидаю камни в стёкла второго– результата никакого.
Ума не приложу, как такое может происходить.
***
Корчатся лица у тебя в подболконии,
Все мои образы в негодовании:
Толи обижены, толи в агонии.
Вот тебе правда, на вкус, как признание.
А с высоты десятиэтажного дома
Меня, наверняка, совсем и не видно.
Как меня звали? Артём, Паша, Рома?
Да забудь. Дальше мне не обидно.
Я, глупый, думал, что рост - это мелочь.
Знаешь, формальность простая такая.
Но, согласись, - прозрачен мел в ночь,
Так что, здравствуй, остановка трамвая.
Затянувшееся интро*
И словно до конца времён,
Туманных Монсерратов скорби,
Навечно-стал-в-тебя-влюблён.
Любовь мою - не сгорби.
Заросший подступ оголел,
Когда заблудший путник, к храму,
Намазал лук и пару стрел
Руками с привкусом обмана.
Живи теперь моя душа
В потёмках лабиринта.
Чем жизнь была не хороша
Без пафосного интро?
*Интро – вступительный трек в начале концерта, когда исполнитель ещё не вышел, но вокруг всё светится, мигает, а зрители, в предвкушении увидеть своего идола, беспрерывно хлопают.
Об остальном.
Видимо я уже не узнаю, что было на других этажах, в других комнатах. Ключи от этого дома оказались фальшивыми, а я оказался – обманутым, дом оказался – бракованным. Ну и хватит об упомянутом.
На этой улице стоит ещё несколько интересных многоэтажек. А вокруг этой улицы ещё десяток привлекательных улиц, на которых где-то между погребами и гаражами, между небоскрёбами небесной высоты и высотками с претензиями на небоскрёбы стоит мой дом.
Скоро я вам скажу «Ну что, приглашаю на новоселье … чувств».
Новое дыхание.
Мы завершаем свой танец падением на пол.
Грациозность на щепки - догорает дотла.
Во мне ядовитый снаряд рвётся залпом,
Твоя судьба уже решена.
Пыль собираю знакомых проспектов,
Следы нахожу ещё свежих швов.
Я от чего-то страшного в метре,
К встрече с новым - готов.
Такой прозаичной получилась поэма,
Что хлеб застревает в крови с молоком.
Но время пришло - пере (мера и мена).
Проснулось дыхания столько в одном
мне.