тихонько качать рассудок,
рассеянно так толкая
его колыбель средь суток
и сутолок. он же - с краю.
на самом краю, конечно,
ложится, в предверьи ночи:
волчка, верно, ждёт мятежный,
со зверем встречаться хочет!
кричали: беги от края,
нельзя на краю ложиться!
но грезилась всё другая
надежда на серых лицах...
и вой среди тяжкой ночи
волчков, кстати, - тоже серый,
мне свет, будто как пророчил
и радостность без-предела.
волчок приходил, и видел:
запрет вековой нарушен,
бочок - на краю... ну, злыдень,
кради же скорее душу!
но тот посмотрел уныло,
и сгинул, скуля, в бездомность...
ему, как и мне постыла
вся эта определённость!
он знал, верно, (вот собака!),
что всякий, кто предсказуем,
уже пойман в сети страха
и загодя наказуем!
так сгинул волчок, с надеждой,
в своей темноте весёлой.
и в этот раз встреча с бездной
отложена по-приколу!
сижу, и смеюся в люльке,
гляжу на следы те волчьи...
наверное, он ревнует,
не хочет делиться ночью!
но утро опять смиряет
безумие снов лихое
и хватку разжав, роняет
рассудок остатки боли.