Там гибкий кизиловый прут
взвивался над шерстью пахучей,
там было не легче - но лучше,
ни память, ни двор не соврут.
И были перины - как пух,
и руки, натруженно-жестки,
дворняги любимая шерстка
и солнцем пригретый лопух,
и гаммы, сквозь уличный гам,
и запах тягучий - ткемали…
А прутья певуче взлетали,
сродни дирижерским рукам.