- Мама, мама, - шестилетний Володя с громким плачем забежал во двор. В руках он держал мертвого гусенка с перебитой шейкой.
- Мама, я гусенка уби-ил, хворостинко-о-ой. Я не нарочно-о-о, Сделай что-нибудь, мама, – Володя прижимал к себе гусенка и плакал все громче и громче.
- Ладно, сыночка, иди загонять остальных гусей.
На следующий день мама сварила суп с гусенком. Володе ничего не говорили, но суп он есть не стал.
Володя помнил этот случай всю свою жизнь. И спустя 50 лет, когда встал вопрос о стерилизации кошечки, на мой вопрос: «А ты котят будешь топить?», он поспешно ответил: «Нет» , а в глазах у него были слезы. Я знаю, что он вспомнил того несчастного гусенка.
Он часто рассказывал о своем детстве. Жили, как и все односельчане, бедно и трудно.
Вспоминал,
- как ходил с мамой к другой тетке отца домой возвращать,
- как чуть не утонул весной, сорвавшись с трубы в бурный поток,
- как сдавал за 5 копеек в колхоз выпрошенное у мамы яичко, чтобы купить в магазине конфет-подушечек или пойти в клуб в кино.
- как играл в футбол, порой проигрывал, но никогда не чувствовал себя побежденным.
Часто вспоминал, как пошел в первый класс. За лето он сильно подрос и оказалось, что купленного куска синего сатина не хватает на штаны. Пришлось маме сверху надставлять полоску , но уже черного цвета. А портфель был старый со сломанным замком, с ним ходила в школу его старшая сестра. Отец убрал замок, пришил пуговицу, сделал петельку. Школу он закончил с похвальными грамотами.
Передо мной его детская фотография. Ему лет восемь, одет в шапку-ушанку, пальто с меховым воротником, взгляд внимательный и не по-детски серьезный.
Да, он и был всю жизнь серьезным, но очень-очень добрым.