Здравствуй мой ненаглядный сыночек,
шлю тебе материнский привет,
извини меня, Вова за почерк -
что-то зрение село на нет.
Как ты там? Все-то грудь нараспашку? -
Вся простуда сыночек от ног,
ничего, я тебе и рубашку
и носочки купила, сынок.
А деревня совсем опустела –
я, да кот – вот и весь сельсовет,
это раньше, до зореньки пела,
а теперь даже оклика нет…
А что мы? Мы - живем потихоньку –
хлеб жуем, да в окошко глядим,
Помнишь ли почтальоншу-то, Тоньку?
Да отец-то – кузнец Некодим!
Вот – она иногда забегает,
сам ведь знаешь магАзин-то где….
что-то лампа весь вечер мигает,
керосина ни купишь нигде…
Банька наша сгнила и упала…
Дом – живой...только крыша бежит…
помнишь, в детстве-то с братом купала?
Вани...нет….уже год, как лежит.
А вот я - и жива, и здорова,
только денег не надо, не шли
у Смирновых осталась корова
и грибы, говорят, подошли….
А намедни - вдруг блюдце разбилось,
будто знак, что заждались уже
и под самое утро приснилось,
будто Ваня стоит на меже.
Улыбается, ручкою машет
в рубашонке одной, на стерне,
а за речкою папка твой пашет
на последнем колхозном коне,
тут и маменьку вижу, и сестры -
Зоя с Галею сняли платки,
а в руках, вижу - серпики остры,
рожь рядками сгребают в валки…
Если честно….болею я, Вова…
ничего…ты справляй юбилей…
ты… потом… телефон у Смирнова…
и прошу - одевайся теплей…