Последние ступени лестничного пролета я преодолевала уже бегом, путаясь в шагах и торопясь скорее оказаться за дверью своей квартиры. Последнее время я не могла долго находиться на улице, под этим небом. Не могла долго держать на лице вымученную, как будто приклеенную улыбку. «Всё – хорошо, всё – хорошо», - повторяла я себе, словно заведенная механическая игрушка. А ничего ведь не хорошо. Бесполезно себя обманывать – всё равно долго не смогу обманываться. Надо уже посмотреть правде в глаза. Всё сломано – да так, что починке не подлежит…
Ключ, как назло, долго не попадал в замочную скважину, руки мелко подрагивали. Справившись с замком, я с облегчением хлопнула за собой дверь и прислонилась к ней спиной, вроде как для надежности, подпирая закрытую дверь изнутри, чтобы на секунду отставшая от меня боль не смогла проникнуть за мной внутрь дома. «Как это глупо», - подумала я. И в это же мгновение свинцовая тоска навалилась разом на все части моего тела, обездвижила меня, и придавила к полу мою душу со всем её эмоциональным фоном. Почему, интересно, так всегда получается? Стоит только переступить порог дома, как силы моментально заканчиваются.
Теперь всё изменилось в моей жизни – разом и бесповоротно. И я не знаю, что мне со всем этим делать. Я никак не могу поверить, в то, что мы с тобой теперь враги. Точнее, что теперь ты – враг. Да какой! Всем врагам самый главный враг. Враг в превосходной степени. А я до сих пор люблю тебя, и не знаю, как же мне жить дальше: и без тебя не могу, и с тобой теперь никак не возможно.
… Я помню, как тем летом мы шли по улице и, смеясь, придумывали названия белым кучевым облакам, вольготно расположившимся на вечереющем небе. Мне очень нравилось одно небольшое бело-лохматое облако, и мы взахлеб спорили, на кого оно больше похоже: на тебя или на меня. Никто не хотел уступать, я говорила, что оно похоже на тебя, а ты – что на меня, что у него такие же надутые щеки и общая непричесанность, как у меня субботним утром. Я смеялась, мне было хорошо и весело. А старая цыганка-колдунья долго и внимательно смотрела на нас, но больше на меня. Она курила жуткую сигарету и цепко держала меня своим почти не мигающим взглядом. Когда мы поравнялись с местом, на котором она приставала к прохожим, она просто взяла меня за руку и тихо начала говорить. Я не сразу услышала её слова, находясь ещё в очаровании нашего нелепого и бессмысленного спора. Только радость как будто стало мощно смывать с меня, какими-то непонятными, звериными волнами. Я испугалась, и только тогда услышала слова цыганки: «А ждет тебя, красавица, путь не близкий, в даль сумеречную, грозовую и темную. Горе и печаль великая будет к земле тебя гнуть-прижимать, силы-соки выжимать. И денег за предсказание я с тебя не возьму - не попрошу, уж больно страшная сила нависла над тобой, рок неминуемый, свирепый и жадный. И кто-то темный дышит рядом с тобой, поглотить тебя пытается. Но ты иди, иди с Богом, дочка. Может, и избежишь участи страшной, прок…». На полуслове цыганку прервал подошедший патрульный милиционер. «Опять ты за своё, к людям приставать да деньги выманивать», - говорил он, сильно наклоняясь к цыганке, чтобы взять её под локоть и отвести к машине для выяснения обстоятельств и составления какого-то протокола. И только тогда я заметила, что последние слова своего предсказания цыганка говорила, почти опустившись на четвереньки, так, будто что-то придавливало её к земле, перекрывая возможности дышать и говорить. «Всё это – ерунда», - твой голос буквально вытащил меня из предсказания этой колдуньи. Мы снова шли и смеялись, был теплый вечер и темнеющее небо. А теперь – мне совсем не смешно, и на небо я больше не смотрю. Слишком больно, да так, словно острыми ножами на лапшу режут мою душу, и боль через секунду становится физической и ощущаемой. И как спасение мысль - «домой!».
Но мой дом больше не хранит и не бережет меня. Ведь как можно уберечь меня от того, кто сам – часть этого дома. Твой голос отражается от этих стен и зеркал, от каждой поверхности. От твердых поверхностей – стола, дверцы шкафа, подоконника – голос звонкий и раскатистый, а от мягких дивана и подушек – глухой и неразборчивый. Тебя уже нет рядом со мной, а я всё ещё слышу твои слова, твой смех, твои стоны и частое дыхание. Каждый день, и каждую ночь твой голос звучит во мне, манит меня, зовет с собой. И только холодный разум удерживает меня от последнего шага, легкого и воздушного шажка, который может навсегда соединить меня с тобой в моих грезах, где вечность позволит мне остаться с тобой и счастливой. Я молюсь о тебе, и чтобы я смогла забыть время с тобой, прошу отпустить меня, дать мне уже силы начать всё сначала без тебя. Но тщетно. Мир смотрит на меня твоими глазами: за каждым окном притаился твой взгляд, он сторожит мою неосторожность. Вдруг я случайно взгляну в окно, а там – два твоих зеленых глаза, смотрящие до дна моей души, цепкие, не позволяющие забыть и уйти.
Я сплю совсем мало, по несколько часов рваного, зыбкого сна. А сегодня ночью я видела удивительный сон. В доме раздался звонок, и я пошла открывать дверь. На пороге стоял ослепительный свет, почти полностью скрывающий силуэт твоего тела. И среди этого света особенно ярко светило твоё сердце, и оно вплыло в мой дом, легко перемахнув через порог. Мой страх лохматым чудовищем позорно бежал от света, идущего из твоего сердца. Мне было так легко и спокойно. Я снова была с тобой, и я снова была счастлива. Захлебываясь, перебивая саму себя, я говорила, что как хорошо быть снова с тобой, а позавчера зацвели мои любимые хризантемы, и, представляешь, у соседей родилась дочка, а ждали сына, и это, все-таки, здорово, что скоро снова наступит зима, и выпадет первый снег – легкий и пушистый, совсем ненадолго, а потом растает, и снова будут лужи… Но твой силуэт вдруг начал растворяться, становясь полупрозрачным. Рот открывался, видимо были слова… Я почти закричала: «Что? Что ты говоришь?», и усиленно напрягала слух, чтобы расслышать тебя. И словно сквозь толстый слой ваты до меня донеслись твои слова: «Ты. Твой свет. Такой яркий и чистый. Слишком ярко. Мне тяжело, и я не могу. Тебе. Одной теперь. Иди». В комнате снова стало пусто и одиноко. Медленно-медленно, с ужасным скрипом, в замке повернулся ключ. А из дальнего угла холодной тенью потянулся в моё сердце страх. Мне показалось, что за время отсутствия во мне он стал ещё сильнее. Вещи и предметы вокруг меня стремительно выцветали, оставляя только черно-серые тона и оттенки. Мои руки безвольно упали на колени. А мне на плечи положила свои ладони Обреченность.
Я не сразу поняла, что проснулась – реальность не на много отличалась от увиденного во сне: те же стены, те же черно-серые тона предутренних очертаний предметов. Я поднялась с постели и подошла к окну. Во мне ещё продолжали звучать твои последние слова про слишком яркий свет, и медленно рождалось понимание, что всё это – моя судьба, мой рок, каким бы слепым, жадным и тяжелым он мне не казался. И даже если мне придется пройти все семь кругов, задыхаясь от жаркого, огненного зноя бездушной пустыни, я должна суметь преодолеть все испытания, и прежде всего – себя. Вот только как же тяжело и непереносимо моё настоящее. Горячая волна, зародившись где-то внизу, мгновенным пониманием мощно ударила в голову. Силы разом куда-то исчезли, ноги подломились и, не найдя опоры, я упала на колени. В голове бился вопрос: «Зачем? Зачем так?», снова не находя ответа. А сердце билось всё тише и тише, совсем не слышно, и не было уже сил подняться с колен, шевельнуть рукой, а позвоночник медленно скручивал безвольное тело в изначальную позу эмбриона, в бесполезной попытке защитить его от обезумевшего разума… Начиналось новое утро без тебя…
13-25 мая 2009 года,
Иркутск
по мотивам произведений группы "Ария"