Рождённый Ползать прыгает с моста,
и ветра набегающие струи
его хватают и, перелистав,
бросают вниз, на рвущиеся струны
пифагорейских связанных небес
и дальше, сквозь ветвящиеся пальцы
трёх паутинно-парковых невест,
в июльский индивидуальный карцер.
там, в домике с сердечком на двери
засев под вечер со свечой и книжкой,
Рождённый Ползать зреет словно гриб,
а бражники, мохнатые как мишки,
влетают сквозь окошко и гудят,
и снова вылетают сквозь окошко,
а запахи недавнего дождя,
смешавшись с ароматами роскошных
пионных и жасминовых кустов,
несут щепоть смородины и вишни,
вплетают в нескончаемый поток,
струящийся от мест – нездешних, вышних, –
щемящие гудки товарняков.
Рождённый Ползать сбрасывает кожу
и улетает – быстро, далеко...
поскольку не летать уже не может.