...Он гнев весны претерпевал один,
став жертвою её причуд и бешенств.
Бэла Ахмадулина
1
Тому лет двадцать точкой тёмной
на теле чистого холста
я обозначилась. Весна
меня как колокол огромный
накрыла.
Грозный вес весны,
её громоздкое величье, -
приказ любить, позывы, кличи,
оковы, словом, так тесны
казались мне, что в завтра - в зрелость
(где всюду – память, пепел, пыль
и лёгкость пыли – верный тыл)
я убежать имела смелость.
Весна же в тягость: громоздит
на землю механизм соцветий
и, сев на спины хрупким детям,
себя лелеет и плодит.
Давай же скинем груз оков!
(О, васильки и орхидеи
пудовые!...)
И поредеет
семья бетонных цветников!
9 сентября 2010.
2
«Что за прихоть грустить? Ах, засмейся!» -
я сказала б себе, да молчу;
всё равно, что твердить: «О, разлейся!»
будто солнцу, худому лучу.
О, весна, в грозных латах соцветий
неприступный и гордый творец,
налагаешь на головы детям
неизбежный терновый венец.
И меня да не минет весенний
трепет твой… Но скажи, отчего
ты, рождая, не даришь спасенья
и, любя, не щадишь никого?
Лишь, смеясь: «будь же, будь непослушен:
покоряться – душою сорить»,
мне шепнёшь: «чем душа равнодушней,
тем сильнее желанье любить».
2 мая 2011.
3
Во дни клинков и кличей шумных,
во дни весенней цвели –
уединённость высей думных
и ясность тихой кельи.
За что, за что? – но в двадцать чудных
и прелестью светлейших
лет открещусь от дел приблудных,
коль создана честнейшей;
Ах, ближнего не обману
союзом пресловутым:
как все – присвоить по уму,
дробя любовь минутой.
Мечом Дамокла занесён
над телом прах соитий;
люблю вне тела и времён,
вся – дух иных открытий!
Весне в упрёк и вопреки,
маня красой призывной,
любви как дети, старики,
не требую взаимной.
И, отводя по-детски шалой,
по-старчески холодной
рукой цветок разверсто-алый,
весне сжимаю горло…
18 сентября 2011.