1
Пророков нет в отечестве моем,
не познаваем путь его в тумане.
Беспечны русаки — шумим да водку пьем,
да строим жизнь на распрях и обмане.
Пророков нет в отечестве отнюдь,
а есть орда лжецов и казнокрадов,
есть кучка подражал, подобие иуд,
толпа чинуш, тупых и толстозадых.
Пророков нет в отечестве давно,
простой народ растерян и рассеян,
пусты сердца, им, видно, все равно -
спасется ли запойная «Рассея».
И я, как все, в пророки не хочу,
хоть вижу я исход, да лучше помолчу.
2
Неведом мне покой. Неясные волненья
мне сердце бередят, тревожат душу мне:
ночных перипетий навязчивых виденья
одни и те же вновь являются во сне.
На чуждом языке упрямо подсознанье
мне сотый раз твердит непонятый урок:
конец трудам моим, печальное прощанье
и длительный поток петляющих дорог.
Но как ни долог путь, до странности знакомый,
но тянет, тянет вспять, как Ариадны нить –
я в детство возвращен, я на пороге дома
и все, что есть во мне, готов я повторить.
Как странно: в этих снах томленье и отрада,
но тёмен их язык - и в этом вся досада!
3
Моменты красоты и жизни впечаленья,
как воздух нам нужны, как пища и вода,
тем более важны они для вдохновенья,
тому, кто словеса рифмует иногда.
Но наша жизнь бедна на светлые событья,
невзгодам же, скорбям давно потерян счет.
Доселе мы — рабы мучительного быта,
а время, как вода, меж пальцами течет.
В печальной стороне печальна наша доля,
проходит жизнь, как день. Всё - суета сует.
Нам только снится мир, где радостная воля,
а наяву, увы, для сердца воли нет.
И потому стихи занудливы и скучны,
что мы с плохой судьбой поныне неразлучны.
4
Как странно в мире жить, неверном и коварном,
когда кругом обман, иллюзия, мираж,
как горько осознать, что в этом мире тварном
за мнимый интерес и душу запродашь.
За что ни зацепись, пытаясь удержаться,
все ускользает вмиг, все, обращаясь в прах,
и шанса не дает до истины добраться,
и каждый новый шаг лишь приближает крах.
Какие времена - такие и поэты,
какие господа - таков холоп у них.
Писать бы о любви, о соловьях сонеты,
но желчью напоен и этот темный стих.
Я написал его, не мудрствуя лукаво,
а вам — меня судить, и это — ваше право.
5
Завидовать ли им, дельцам скоробогатым?
Их роскошь — без границ, усладам - нет конца.
Зато и души их в прорехах и заплатах,
таится стойкий страх под маской гордеца.
Изыскан гардероб, всегда покорна челядь,
к услугам самолет, и яхта, и авто.
Но счастья нет, как нет, и мысли гложут череп:
за деньги можно все, но это все - не то.
Нет, не понять сердцам, наживой покоренным,
что в мире ценность есть, дороже, чем брильянт,
что в мире есть любовь, и ею восхищенный,
за эту страсти ночь отдашь и миллиард.
Но ежели для вас и век любви не ценен,
прошу меня простить, я так не современен.
6
Блаженны лета дни на северах,
оно приходит, сказочное лето,
и две зари на призрачных пирах,
полны неутихающего света.
Но краток срок неистовых ночей,
когда не спит цветущая природа,
и нам с тобою не сомкнуть очей,
не разомкнуть хмельного хоровода.
О, бледный житель мрачных градских стен,
как твой порядок безнадежно скучен.
Пришел июнь, ему сдавайся в плен,
пока до смерти бытом не замучен.
Пируй сегодня, нынче же, сейчас,
пируй, как будто бы, в последний раз.
7
Лихое время выпало на долю,
невнятные, крутые времена.
Безумной кобылицею по полю
куда-то мчится русская страна.
Народ ее, наживой обуянный,
схватив узду неверною рукой,
хулит судьбу и бога, окаянный,
забыв, что счастье мира — есть покой.
И лишь святые старцы в кельях тесных
кладут поклон в смирительной тиши
за одоленье недугов телесных,
за воскресенье ангельской души.
Услышит ли Господь моленья светлых старцев?
Так мало их. Считай — и хватит пальцев.
8
Безумен мир, в котором мы живем,
но не дает нам выбора судьбина.
Во снах летит душа за окоём,
но и ее не радует чужбина.
Скитальцы мира — русские сердца,
народ, как семя, по ветру рассеян.
Но до последней точки, до конца
стоит в глазах «немытая Расея».
В чем тайный смысл, в чем сила колдовства?
Каков рецепт снадОбий — приворотов,
что за пределы вырвавшись едва,
стремимся вновь в ее водовороты?
Непостижима русская душа,
но тем она, должно быть, хороша...
9
Спасибо, милая, за ласку и уют,
за то, что разделяешь многи лета,
совсем нелегкую судьбу мою,
судьбу не знаменитого поэта.
Мои года минуют, торопясь
меня состарить и душой и телом,
моих стихов, увы, редеет вязь,
а голова покрылась пеплом белым.
Но ты, все также, также мне верна,
хоть не щадят мой облик злые будни.
Живет во мне красавица — жена,
и никогда другой уже не будет.
Вот счастье жизни — наши семена
взрастут и зацветут в иные времена!
10
Не оставят меня кукловоды, отнюдь:
бремя кармы крутой и извивы судьбы.
Бесполезны потуги бессильной борьбы,
мой расписан сценарий и вычислен путь.
Так зачем же я путы крученые рву,
всё пытаясь настроить на собственный лад?
Разве я поверну свое время назад,
разве вновь разожгу я в глазах синеву?
И рука обессилено падает вниз,
поникает бессильно к плечу голова.
Может, верна судьба, может карма права?
Может, воля к борьбе — просто детский каприз?
Человек… очень странна природа его:
не познает никак он себя самого...
11
Мы встретились с тобой вечернею порой,
когда бледнели краски у заката,
я попросил тебя: «Калитку приоткрой,
меня впусти, усталого солдата».
Взглянула невзначай, дугою выгнув бровь,
и не калитку, душу отворила.
Как отблески зари, в сердцах взыграла кровь,
и ночь любви безумной подарила.
Наутро я ушел, продолжив ратный путь,
и, проводив без горя и тревоги,
одно лишь мне сказала: «Не забудь.
Да возвратят тебя твои дороги».
Прошли мои года, завершены пути,
но вновь калитку ту я не сумел найти.
12
Когда идут твои года под шестьдесят,
и зримо в голове седеет волос,
на разные лады желанья не гласят,
но совести в душе услышишь голос.
И благо, если он глаголет не в укор,
и если он несет тебе успокоенье,
так пусть года летят, летят во весь опор,
по счастью, не настигнет демон сожаленья.
Но если дерзок ваш незримый оппонент,
и докучает днем, и сон ночной тревожит,
то сей коварный дух уж выберет момент
и жизнь укоротить, конечно же, поможет.
Кто в зрелости взнуздал порывы и дерзанья,
в преклонные года не знает покаянья.