Локиев А.А. Психолингвистика поэтики. – СПб.: Речь, 2011. – С. 9-17.
Публикую здесь главы из книги "Психолингвистика поэтики" (см отдельно главу "О критиках и критике"), т.к. участникам Стихи.ру неудобно высказывать своё мнение по их поводу на сайте "Сетевая словесность", где они уже были опубликованы. Так рецензию Зеры Черкесовой можно увидеть под стихотворением "Петербургская весна". Так же главы из книги опубликованы на моей странице сайта Проза.ру.
Вопрос о целях и задачах, а также о критериях качества литературы, и поэзии в частности, по-видимому, останется открытым до тех пор, пока художественная литература существует, а точнее до тех пор, пока будет существовать ее потребитель - читатель. Поскольку ни один материальный или модный сегодня цифровой носитель не имеет литературной ценности вне читателя. Аналогично останется открытым и вопрос о развитии - прогрессировании художественной литературы.
Именно в ракурсе развития литературы и следует рассматривать возникновение ее теории. закон необходимости теории для практики был окончательно сформулирован в менеджменте - крайне практической науке - и выглядит следующим образом: "любая практика стремится обрести свою теорию для развития и совершенствования".
В этой работе речь пойдет о поэзии, хотя некоторые из рассмотренных аспектов можно перенести и на художественную прозу.
В литературе - а в поэзии особенно - теория является крайне скомпрометированной, поскольку большинство теоретических концептов были созданы как доказательство авторами (как индивидами, так и группами) правоты своего направления и/или стиля литературной деятельности.
Изменить ситуацию со скомпрометированностью способен научный психолингвистический подход. А. А. Леонтьев [25] в главе "Психопоэтика" писал о своем намерении опубликовать отдельную книгу по данному вопросу, - к сожалению, осуществить это он не успел 2 .
В этой работе теоретический подход к качеству литературы будет представлен с позиции ее влияния на читателя - как особого РАЗВИВАЮЩЕГО коммуникативного акта.
Именно критерий развития, оказывающего влияние на личность, позволит отойти от субъективизма литературоведческих подходов. Качество литературы можно будет оценить не через сам текст (где оценки всегда останутся субъективны), а через призму его влияния на читателя: способствует ли он развитию последнего или напротив - вводит его в конформную систему.
Однако художественная литература в своем развивающем влиянии не схожа с учебниками по точным наукам, целью которых является вложение в голову учащегося (или самообучающегося) определенного баланса знаний. К сожалению, в современной образовательной дисциплине литературы этому отличию не уделяют должного внимания. И задача курса литературы сводится к информационному ознакомлению с художественными произведениями плюс к аналогичному ознакомлению с критической выжимкой к ним на уровне заучивания формул и умения применять их к задачам.
Для того чтобы понять задачи литературы, следует провести параллели между ней и наукой.
Необходимость этого уже давно понимают в языкознании М. М. Бахтин пишет: "Литература - не просто использование языка, а его художественное познание (соотносительно научному познанию в лингвистике), образ языка, художественное самосознание языка" [4. С. 287].
Так, знание физики позволяет людям исследовать определенные свойства вещей и явлений природы или избегать столкновения с некоторыми из них знание математики позволяет распределять свои средства и возможности в социальной сфере. В отношении гуманитарных дисциплин можно сказать, что знания позволяют человеку развивать свои коммуникационные способности, что положительно может сказаться на карьерном росте личности. В отношении развития коммуникационных способностей особое место занимает психология - но и она, ограниченная теорией, не дает практических выкладок. Так, теоретически подготовленный специалист не всегда может оказаться эффективным практиком, а человек, выучивший весь учебник по психологии коммуникаций, в общении может оказаться замкнутым и неразговорчивым. Такие наблюдения опровергают известный тезис: знать - значит уметь Умение формируется в навыках. Даже самый подробный учебник по хирургии не сделает человека блестящим хирургом. Поэтому в развитии человека науками мы можем выделить две сферы: теоретическую подготовку и наработку навыков. Причем эти сферы не обязательно следуют одна за другой, а могут находиться в смешанном состоянии, когда перед переходом к следующей теории следует практическая работа.
На самом деле такой принцип развития относится не только к научной деятельности, но и к развитию человека вообще. Любая практика очень редко остается без теории: там, где возникает малейшая классификация, абстрагирование - там прекращается "тыканье пальцем в небо" и начинается развитие.
Формулирование роли литературы в этом процессе развития личности позволит выделить и принципы оценки ее качества.
Это позволит избежать и субъективного ухода в индивидуальные предпочтения, а заодно и объяснит систему возникновения этих предпочтений.
Известно, что кроме постепенного развития - методом получения и накопления знаний и навыков - человек обладает и возможностью скачкообразного развития - мгновенной самостоятельной выработки новой информации это происходит благодаря выплеску в сознание сопоставления каких-либо знаний, целей деятельности, желаний. Сопровождается все это глубоким эмоциональным переживанием. Называется такое скачкообразное развитие инсайтом 3 .
Открыт инсайт был в гештальт-психологии в экспериментах В. Келера и К. Коффки [13]. Так, обезьяна, уже умевшая пользоваться отдельно палкой и пододвигать ящик для того, чтобы достать банан, комбинировала это знание при необходимости, испытывая огромнее возбуждение. Сопоставление возможности пододвинуть ящик и, забравшись на него, использовать палку становилось для нее ярким фактором изменения, если так можно выразиться, взглядов на окружающую действительность и своих возможностей в этой действительности.
Однако для описания человеческого инсайта не стоит опираться на результаты изучения животных - часто для человека важнее не осознание своих физических возможностей в окружающей среде, а изменение взглядов на эту среду и на себя внутри нее. Поэтому необходимо сравнение с другой психосоматической реакцией, имеющей схожую структуру предпосылок и протекания.
В этом плане выглядит весьма многообещающим обращение к эффекту дублирования и пересечения низшей и высшей нервной деятельности в человеке эффект этот описан в частности еще Фрейдом.[59. С. 4-7], а его проявления известны каждому индивиду: так, если во время принятия еды человеку говорят что-то неприятное или неожиданное - ту информацию, которую он не в состоянии спонтанно принять, - то человек поперхнется. Здесь высшая нервная деятельность, отвечающая за принятие информации, пересечется с низшей, ответственной за поглощение пищи, что и приведет к упомянутому результату. Конечно, изучение таких сопоставлений вряд ли может обеспечить глубокое понимание самих процессов высшей нервной деятельности, но способно дать качественный материал для анализа их возникновения и силы реактивного протекания.
В этом ракурсе сравнить инсайт по силе позитивного эмоционального протекания можно с оргазмом. Конечно, подобное сравнение не должно претендовать на абсолютное, как и любое сравнение высшей и низшей нервной деятельности, но, возвращаясь к классическому психоанализу, можно сказать, что инсайт - это сублимированный оргазм. Действительно, только две эти реакции имеют аналогичное эмоциональное сопровождение. Остальные сильные переживания относятся к невротическим аффективным кризисам или стрессам и либо не могут быть обозначены как естественные психосоматические реакции индивидуума, либо просто имеют негативное значение. Хотя следует указать, что часто инсайт сопровождается наслоением аффективной реакции, что приводит к негативным последствиям вплоть до суицидальных действий.
Сравнение этого дает нам один очень важный момент: как показывают исследования в сексологии, женский оргазм практически невозможен, если партнерша замкнута или находится в психологическом напряжении.
Аналогом такого напряжения, а еще точнее, замкнутости для человека в обществе, является его система ценностей и мировоззрений, которая с годами в процессе постоянной социализации чаще всего только упрочняется. Если какая-либо информация не вписывается в эту систему - она как бы отфильтровывается. Эта-то система и не позволяет индивиду достичь инсайта - расширения своего поля сознания.
Следующая параллель очевидна - как снимается замкнутость в половых отношениях, когда женщины достигают оргазма? Исследованием на эту тему было выявлено, что женщины испытывают оргазм от определенных нюансов, которые переживают в фазе предварительного общения (взгляды, тон голоса и пр), то есть в фазе прелюдии - в которой вполне невинные прикосновения активируют эрогенные зоны. Исключение этой фазы оставляет женщину ни с чем и непосредственно в половом акте. Сексологическая практика подсказывает, что для мужчин, особенно после двадцати семи лет, это так же важно, но более заслонено предрассудками.
Переходя от биологической сферы к сфере искусства, можно увидеть, что роль нюансов остается столь же первостепенной: именно нюансы создают стиль художника, композитора, режиссера именно роль нюансов подчеркивает станиславский в игре актера, ругая "игру вообще" [48].
В поэзии подобные нюансы тоже известны давно: это и всевозможные образные лексические структуры: тропы, особый синтаксис, специальное использование звуков (аллитерации, рифмы, метрика), а также графичность построения стихотворения. Об этом будет подробно сказано в двух главах данной книги. Именно используя такие приемы, автору удается пройти сквозь фильтры читателя и, поделившись с ним своим мировоззрением, расширить его поле сознания конечно, все это опирается на механику инсайта.
Нужно отметить, что еще в V-VI веке до нашей эры в Древней Греции целью искусства полагали достижение катарсиса 4 . Однако сегодня мы можем утверждать, что не только духовное возвышение может быть результатом приобщения к талантливому произведению искусства, но и любое откровение - инсайт, который способен привести человека к переоценке своих взглядов. Соответственно, инсайт также может быть достойным критерием для того, чтобы считать стихотворение ТАЛАНТЛИВЫМ.
В принципе, катарсис и инсайт сходны во многом по своему проявлению и по протеканию психологической реакции. По сути, катарсисом можно назвать высший инсайт, поскольку не все озарения приводят к возвышению и очищению известны, как уже говорилось, инсайты, приводящие к суициду. К сожалению, такое может произойти, если человек резко осознает напрасность своих ожиданий или полную ошибочность своих убеждений. Но важно учитывать, что очищение или обратная реакция у человека наступают в зависимости от его умения воспринять свой инсайт - готовность к тому, чтобы, образно говоря, взглянуть правде в глаза.
Инсайт необязательно должен переворачивать человеческую жизнь полностью, это может быть не очень глобальное расширение мировоззрения или самое небольшое изменение ценностной системы. Суть его значимости чаще всего - это выведение человека из кризиса в личностном росте или конформной системы существования.
Произойти подобное может, если автору удастся ПЕРЕДАТЬ свое мировоззрение, свою ценностную систему вместе с их эмоциональным прочувствованием. При этом читателю совершенно не обязательно принимать эту систему - достаточно осознать ее существование, чтобы (даже методом от противного) изменить свою.
Для пояснения этого напомним, что большая часть, если не вся информация у личности, предстает в двух качествах: информация как собственно знаковая информация и ее субъективная эмоциональная интерпретация.
В частности, на это указывает А. А. Потебня: "В слове есть, следовательно, два содержания: одно, которое мы выше назвали объективным, а теперь можем назвать ближайшим этимологическим значением слова, всегда заключает в себе только один признак: другое - субъективное содержание, в котором признаков может быть множество. Первое есть знак, символ, заменяющий для нас второе" [44. С. 90].
Аналогично и слова обладают двойной природой: знаковой - как обозначение предмета или явления и аудиально-эмоциональной - как выражение нашего восприятия и отношения к тому, что они обозначают (исключительно для нас же - у других интерпретация может быть отличная полностью). Плотность соединения этих двух пластов необычайно высокая "звук и значение навсегда остаются непременными условиями существования слова" [45. С. 146]. Поэтому-то откровение и достигается, если автор передает не просто знаковую информацию, а свое к ней отношение, о существовании которого читатель не мог и предположить в принципе.
Кроме этого, важно учитывать соотношение понятия и слова: общее понятие "лошадь" существует отдельно от самого слова 5 . Однако посредством слова оно может быть отредактировано определенным образом: конь - это уже не просто лошадь, с добавлением "ретивый" мы получаем уже достаточно конкретное представление об особенностях лошади, о которой идет речь. Иное представление передаст слово "коняга", другие дополнительные характеристики еще более полно раскроют отношение человека к данной лошади.
Именно в таких передающих образах и образуются поэтические нюансы.
Поэтому поэтические образы следует рассматривать не с позиции знаковой информации, а с позиции их работы с читательским восприятием, изменения его мировоззрения и выработки нового миропонимания.
Именно в области работы с читательским восприятием и находится разница между прозой и поэзией. Хотя художественная проза и стремится применять различные поэтические подходы - так, метафоры и эпитеты встречаются постоянно в романах и повестях, однако же роль их сводится к достижению "правдоподобности", а точнее - создания у читателя необходимого эмоционального состояния, в котором действия героев покажутся ему естественными. Это могут быть и сопереживание, и яростное неприятие чего-либо, и прочие эмоциональные состояния.
Несомненно, художественная проза также работает и с эстетической составляющей читательского восприятия, и с мировоззрением, и с изменением прочувствования многих вещей Но работа эта ведется через достаточно полное погружение читателя в иную реальность, даже если речь идет о знакомых местах и событиях, помогающее не только прочувствовать, но и осмыслить авторские идеи. Все выводится на уровень осознания 6 . Поэзия не действует так постепенно: мир автора окружает читателя сразу, и если благодаря образной системе читатель сразу воспринимает передаваемое автором, то помощи уже не требуется; более того, любые морализированные или пояснительные концовки только вредят восприятию.
Поэтический инсайт (как и инсайт вообще) самодостаточен.
Следует помнить, что инсайт - это всегда сильное эмоциональное переживание.
Поэтому основная работа стихов происходит не с рассудочной частью сознания, как в прозе, а с бессознательно-чувственной.
Об этом же писал и Б. В. Томашевский: "Художественная речь обращается не столько к логике, сколько к воображению и чувству человека"[52. С. 67].
Б. М. Энгельгард четко указал на роль эмоционального плана в создании эстетического: "В восприятии эстетического объекта чувство играет весьма и весьма существенную, если не главную роль те чувства, которые возбуждают чувственные впечатления объектов и их значений, лежат в основе эстетических переживаний" [67. С. 350].
Далее, разделяя прозу и поэзию, следует поставить вопрос: может ли быть проза в стихах? Безусловно, равно как и стихи в прозе. Основным критерием будет не формальная текстовая структура, а сам принцип образности и конечный результат. Конечно, прозаический текст также может привести к определенного рода откровению, но он будет значительно более прочно связан в восприятии читателя с сюжетом книги, нежели в случае с поэзией.
В остальном мелодичность рифмованного и размеренного текста может быть прекрасно применена для прозаического повествования 7 .
В условной градации это можно назвать первым типом поэтического текста - срифмованная размеренная проза.
Прямою противоположностью именно такой прозы может быть поэзия, чья основная работа приходится на соприкосновение с бессознательным читателя, с узловыми ассоциативными точками его само- и мировосприятия; тематическая линия здесь выступает как фон, как задний план, иногда даже становясь пунктирной - как вешки на дороге - просто подсказки, чтобы восприятие не сбилось. А иногда избавляется и от этого, перекладывая и связанность в канву эмоционального восприятия. Первыми начали работать в этом направлении футуристы, но сегодня это уже не футуризм, а просто очищенный от повествования поэтический текст Это второй тип поэтических текстов - поэзия, отошедшая от повествовательного прозаического пути
Кроме этого, существует и третье направление: это поэзия, построенная по принципу создания у читателя как бы знакомых, чаще всего визуальных, образов, наделяемых эмоциональным значением (чаще всего через эпитеты и метафорические эпитеты: "злой ветер", "тоскующий причал" и т п), через которые и передаются общая эмоциональная целостность и значимость текста. В целом это часто выглядит как стихотворный рассказ, но в том-то и дело, что это только так выглядит, на самом деле это можно назвать стихотворением, ЗАМАСКИРОВАННЫМ под рассказ, где образы так слиты с сюжетностью, что без пристального разбора не отделяются от нее. К таким произведениям можно отнести оду "Крылья" Роберта Рождественского, где поэтические нюансы, делающие это произведение именно поэтическим произведением, очень плотно слиты в чувственной сфере с содержанием рассказа о неудачливом изобретателе крыльев.
Конечно, такую градацию стихотворных текстов на срифмованную-размеренную прозу, гармоничное соединение сюжетности и поэтической образности и "чистую"поэзию следует считать весьма условной. Главное же - помнить, что в любом из этих направлений возможны и пустые и талантливые произведения.