Когда на заре своего карьерного роста на ниве сохранности плодо-овощной продукции, Борис Моисеевич, наконец-то, уселся в своё первое директорское кресло, то в виде бонуса от судьбы он получил ещё и секретаршу своего предшественника, пышногрудую хохлушку Зою.
Сиё немаловажное событие было тут же ознаменовано банкетом в модном ресторане «Алые паруса». А уж сам банкет, в свою очередь, запомнился приглашённым и работникам предприятия общепита незначительным инцидентом: приревновав мужа к огненной красотке Зое, Леокадия Петровна решила не запускать болезнь и тут же, прилюдно оттаскала соперницу за волосы. Когда официанты, немало пострадав при этом, сумели-таки оттащить разгневанную защитницу домашнего очага, пытавшуюся придушить под фикусом испуганную секретаршу, бедная Зоя, потирая исцарапанную шею сказала:
- Вы можете меня хоть повесить, хоть расстрелять, а у нас с Вашим мужем ничего не было, кроме чисто производственных отношений, - на что взбешённая Леокадия среагировала мгновенно, и вырвашись из крепких рук двух молодцов-официантов подскочила к Зое и принялась хлестать её по щекам с двух ладоней, приговаривая при этом:
- Я ттеее покажу сношения! Ты мнэ запомнишь, шо бывает за производственные сношения с чужими мужьями! Ишь, Зоя Космодемьянская нашлась! Расстрелять её… Да будь моя воля, я б таких космодемьянских вешала бы, а потом, вынув из петли ешо бы и достреливала.
И, роковое это утверждение поимело-таки последствия. Буквально назавтра Борис Моисеевич был вызван на ковёр в райком партии, где сурового вида мужчины объяснили ему, как тяжело на севере валить лес при температуре окружающей среды в минус сорок градусов, где к тому же нет изобилия фруктов и овощей, а мандарины даже к Новому году Дед Мороз даёт только во снах. Что познакомиться с этими невыносимо прекрасными условиями семейству Бориса Моисеевича пришлось бы обязательно, случись это лет с десяток назад. А ещё раньше просто расстреляли бы без суда и следствия, как врагов народа. Да и сейчас это не сложно было сделать, не окажись у него доброго покровителя, который поручился за него своим партбилетом.
Сам покровитель, Серафим Игнатьевич, бывший его институтский профессор, неизвестно каким макаром оказавшийся в кресле второго секретаря райкома, и по протекции которого в свою очередь Борис Моисеевич получил свою завидную должность, присутствовал тут же, хмурил брови и повторял без конца одну и ту же фразу: «Ну, как же, ты так, братец Борис?" - а когда суровые мужчины указали на него как на поручителя, ответственного теперь за моральный облик новоиспечённого руководителя овощебазы, заявил: "Вот видишь, как! Я так на тебя полагался, а ты эвон как! Ну, не ожидал! Разврат в административно-партийной среде не поощряется. Будем тебя прорабатывать на ближайшем бюро».
Чтобы не усугубить ситуацию, Борис Моисеевич клялся не Родиной и Партией и даже не своим партбилетом, а исключительно мамой, клятвенно заверяя, что ничего не было и впредь не будет, что никогда не сможет он подвести своего старшего товарища. И что тут же по возвращении из райкома уволит секретаршу и укажет жене на её неправоту в таком важном для партии вопросе.
На этом инцидент был исчерпан ко всеобщему удовольствию: Борис Моисеевич остался в своём директорском кресле, отделавшись лёгким испугом и устным выговором, Леокадия Петровна избавилась от соперницы, а сама виновница оного происшествия, Зоя, была переведена на другое место. Уже через два дня она обживала рабочее кресло в приёмной второго секретаря райкома партии, прикрыв боевые ранения на шее красным газовым платочком с серебрянной блёсткой.
Прошло больше тридцати лет.
В ванной роскошной пятикомнатной квартиры, Леокадия Петровна моет свою восьмилетнюю внучку Люсю, только что перешедшую во второй класс. Борис Моисеевич, читая газету, слышит из соседней комнаты, как та верещит, что твой милицейский свисток:
- Бааабаа, мыыыло! - на что бабушка выговаривает ей:
- Ишё, шё мыло? И как бы ты мылась без мыла, хотела бы я посмотрэть. Ну, пощиплет немножко и шё? И за этова надо вижжать, как та Зоя Космодемьянская перэд расстрэлом?
- Бабушка, во-первых Зою Космодемьянскую не расстреляли, а повесили, а во-вторых она не визжала, а героически шла на смерть!
- Ну, вот видишь, она даже перэд расстрэлом не вижжала, а ты з какова-то мыла устроила геволт на три этажа.
- Бааа, - пытается отстоять свою точку зрения внучка, - я же говорю тебе, её не расстреляли, а повесили…
- Это ты мне рассказывать будешь, шё было з этой Космодемьянской? Иле я не знаю сама?
- А ты откуда знаешь, бабушка? Тоже кино про Зою смотрела?
- Нет, Люлюсик, - кричит со смехом из соседней комнаты Борис Моисеевич, - бабушка-таки сама эту Зою пыталась повесить, за что нас потом чуть не расстреляли.
27.01.2012 20:10