Бывали ль вы, друзья, на Санторини?
Легенда говорит, что остров сей -
Часть Атлантиды, канувшей в пучине,
Со всей цивилизацией своей.
Но остров существует и поныне.
И к морю обратив свой яростный оскал,
Он грозен и могуч в воинственной гордыне
Трёхсотметровых неприступных скал.
А с борта корабля - чудесная картина!
(Я много видел белых городов),
Но этот издали на фоне неба синем
Утёс накрыл собой, как шапкою снегов.
Тропы "ослиной" серпантин пологий,
Видавший виды вверх ползёт фуникулёр,
А для желающих размять о камни ноги
Есть пеший путь, нелёгок и не скор.
И на вершине чёрного утёса
Сугробы белые приземистых домов,
И узких улочек причудливые кроссы,
И голубой «прикид» церковных куполов.
И носит этот город имя Тира.
Здесь из изюма делают вино
Утерянной навеки Атлантиды.
Vinsanto называется оно.
На каждой улочке движенье в два потока,
Как муравьёв дорожки на меже.
Во власти все торгового порока,
В токсидо ты иль просто в неглиже.
Церквушка на пути, невзрачный вид снаружи,
Да сразу видно – небогат приход.
Купель, иконы, свечи, крест для службы,
Распятье на стене, кубышка для щедрот.
Здесь местный промысел, керамикой известный,
С картинками из мифов и легенд.
Плати – бери, и торг здесь неуместен.
Расчёт, улыбка, даме - комплимент.
Поймав лукавый взгляд красотки – санторинки,
Зашёл в кафе, от удивленья стих:
Из под стола торчали старые ботинки
И пара туфелек, лежащих между них.
Ну, посмеялись, щёлкнул их на память,
Смеялся с нами и хозяин – грек,
В линялой майке и штанах помятых,
Радушный, видно, добрый человек.
По чашке выпив кофе на прощанье,
Идём назад сквозь скопище людей.
И вдруг квадрат доски мемориальной,
Знакомый профиль Ленина на ней.
Как оказалось, нет, совсем не Ленин,
А сходство полное с народным, блин, вождём.
Но я легко вздохнул - ведь нет теперь сомнений,
Что верною дорогою идём.