Пасхальная сказка
По мотивам сказки Арины Родионовны Яковлевой, конспективно
записанной А.С. Пушкиным в Михайловском в январе 1825 года
(тетрадь ПД 836, листы 52 об.- 52)
Публикации:
Егорова Е.Н. Сказки няни Пушкина. – Москва: Московская областная организация Союза писателей России (литературное объединение «Угреша»); Большое Болдино: Государственный литературно-мемориальный и природный музей-заповедник А.С. Пушкина «Болдино»; Большие Вязёмы: Государственный историко-литературный музей-заповедник А.С. Пушкина, 2012. С. 31-36.
Иллюстрации к финалу сказки: Анастасия Шухова. 14 лет.
В старину в одном селенье
Красна девица жила –
И собой на загляденье,
И радива, и мила.
По селу идёт Анфиса,
Молодцы дивятся все:
Сапожки на ней из плиса,
Ленты алые в косе,
Сарафан расшит узором,
Кружева на рукавах,
И глядит она с задором,
И улыбка на устах.
Мать с отцом души не чают –
Дочка словно маков цвет,
Вяжет, ткёт и вышивает,
От сватов отбоя нет.
Под венец она не рвётся
И согласья не даёт,
Только сердце сладко бьётся,
Как Анфим к окну придёт.
Этот молодец пригожий
Приглянулся с детства ей.
И охотник он хороший,
И в работе всех ловчей.
Он посватался к Анфисе
И с надеждой ждёт ответ,
От неё теперь зависит,
Будет счастлив или нет.
Соглашается девица,
Рад сватам её отец.
Положили пожениться
После жатвы. Наконец
Срок венчания уж близко.
Чтоб богаче вышел стол,
За дичиной для Анфисы
На день в лес Анфим пошёл.
Попрощалась с ним невеста:
«Свет мой, доброго пути!»
А сама не может места
От предчувствий злых найти.
Так и есть. Три дня проходит,
Но Анфима нет и нет.
По лесам Анфиса бродит,
Отыскать не может след.
И аукает, и плачет,
Громко милого зовёт.
И чем долее, тем паче
Грусть-печаль её берёт.
Но живой он, сердце чует,
Молит Бога в небесах.
Год, другой она тоскует,
Вянет девичья краса.
К ней сваты вновь поначалу
Зачастили, но она
Женихам всем отказала,
Слову прежнему верна.
«Где ты, где ты, друг мой милый,
Красно солнышко моё,
Сокол ясный сизокрылый? -
Грустно девица поёт. -
Пташки, вы не щебечите,
Не тревожьте сердце мне,
Вы, подружки, не зовите
В хороводы по весне.
Мне тоскливо в тёмной роще -
Одинёшеньке, одной.
Мой любимый, мой хороший,
Как нам свидеться с тобой?..»
Миновал годок уж третий,
Как пропал в лесу Анфим,
Но никто его не встретил
И не повидался с ним.
Раз Анфиса отпросилась
В праздник в монастырь святой,
Там о суженом молилась,
Чтоб вернулся он домой.
До земли она поклоны
Долго клала у мощей,
Свечи ставила к иконам,
Полегчало, бедной, ей.
Верит дева в Божью милость,
Набрала воды святой
И в обратный путь пустилась
Вдоль дороги столбовой.
Не спеша идёт навстречу
Ей оборванный чернец,
Сгорблены спина и плечи.
«В помощь Бог, святой отец, -
Говорит она с участьем, -
Чай, весь день в пути с утра?
Верно, голодны до страсти?
Вот вода и просфора».
И ещё дала девица
Хлеба свежего ломоть.
«Благодарствую, сестрица,
Да спаси тебя Господь», -
Отвечает старец-инок.
И продолжил, как поел:
«Ты почто глядишь с кручиной?
Твой жених покамест цел,
Он теперь у силы вражьей,
У лукавого в плену,
Если б ты была отважней,
То могла б его вернуть». -
«Без Анфима жить нет мочи.
Как мне жениха спасти,
Расскажите, святый отче,
Мне иного нет пути». -
«Знать, ты смелая девица,
Только этим не шути.
Надо на Страстной седмице
В лес глухой тебе пойти.
Хижину в еловой чаще
Захолустную найдёшь.
Господу молясь почаще,
Жениха ты тем спасёшь,
Что сночуешь там три ночи,
В тёмной хижине лесной.
Только не пугайся очень –
Сила крестная с тобой.
Освящённую водицу
Завсегда неси с собой,
И топор тебе сгодится,
Когда раз пойдёшь второй.
Третий раз кота иль кошку
В помощь, милая, бери,
Яйца да кулич в лукошке», -
И, молитву сотворив,
Он благословил девицу,
Тронулся с клюкою в путь.
А она всему дивится,
Страх и радость щемят грудь.
Поблагодарить хотела,
Обернулась, но уж нет
Чернеца, лишь только белым
Облачком сияет свет
На обочине дороги.
Это инок был святой…
Постояла там немного
И отправилась домой.
В думы долгие девицу
Чернеца совет поверг,
Строго пост блюла Анфиса
И потом в Страстной Четверг
Тайн Христовых причастилась,
Помолилась, павши ниц,
В баньке с матушкой помылась
И накрасила яиц,
Испекла кулич пасхальный,
Собираясь в лес глухой,
И святой воды кристальной
Не забыла взять с собой.
Страшно ей в еловой чаще,
Небо всё темней, темней.
Вдруг неяркий свет манящий
Замаячил перед ней.
Ёлки малость поредели,
К хижине она пришла.
Ставни заперты, а двери
Так нигде и не нашла.
Там Анфиса слышит вроде
Тихий голос жениха,
Вкруг избушки бродит, бродит -
Не попасть ей внутрь никак.
Месяц спрятался. Девицу
Обуял внезапно страх,
Принялась она молиться
Со слезами на глазах:
«Боже, грешных, нас помилуй,
И погибель отведи,
И креста великой силой
От лукавых огради.
Ниспошлите помощь в горе
Нам, святой Пантелеймон,
И Никола Чудотворец,
И Никита Бесогон!»
Отворились ставни с треском,
И она, прильнув к стеклу,
Видит: много малых бесов
Лихо пляшут, а в углу,
Приглядевшись, увидала:
Зачарованный Анфим
С видом грустным и усталым
На гудке играет им.
Бесенята, строя рожи,
Скачут дико и визжат,
Бьют копытцами, и рожки
На макушках их торчат.
Принялась Анфиса громко
«Да воскреснет Бог…» читать.
Вдруг раздался сильный грохот,
Обернулась дева. Глядь -
Дверь избушки отворилась.
Безобразно перед ней
На полу закопошилось
Много-много мелких змей.
Девица, их гадкий ворох
Окропив святой водой,
Внутрь вошла и видит: хворост
В хижине лежит пустой,
Нет нигде её Анфима.
Побросала хворост в печь
И, усталостью томима,
Ночевать решилась лечь.
С тихой радостью вздохнула,
Ведь жених и вправду жив,
И с молитвою уснула,
Очи ясные смежив.
Рассвело. Она умыла
Личико святой водой,
Хижину всю окропила
И пошла лесной тропой.
В церкви по пути девица,
Помолилась всей душой,
Приложилась к Плащанице
И вернулася домой.
День прошёл. К закату солнце
Покатилось чередой.
Дева глянула в оконце:
Ей пора уж в лес глухой.
Со своей роднёй простилась,
Налила воды святой,
В дальний путь она пустилась
И топор взяла с собой.
Ей не так уж страшно в чаще,
Небо всё темней, темней.
Издали вдруг свет манящий
Замаячил перед ней.
Ёлки снова поредели,
К хижине она пришла.
Ставни отперты, а двери,
Как и прежде, не нашла.
Сквозь стекло вновь поглядела:
Старых бесов хоровод
Вкруг Анфима, то и дело
Злобно рыкая, идёт.
Приказать, что хочешь, могут
Все ему. С гудком в руках
Пляшет он под дикий гогот
Барыню и трепака.
Расплясались бесы рьяно,
Чуть не стоя на рогах.
Морды до чего поганы! –
Не опишешь их в словах.
Месяц спрятался. Девицу
Обуял внезапно страх,
Принялась она молиться
Со слезами на глазах:
«Боже, грешных, нас помилуй,
И погибель отведи,
И креста великой силой
От лукавых огради.
Ниспошлите помощь в горе
Нам, святой Пантелеймон,
И Никола Чудотворец,
И Никита Бесогон!»
Вдруг раздался сильный стукот –
Это отворилась дверь.
Девица топор хвать в руку! -
И туда бежит. Теперь
Видит: прямо у порога
Ядовитых толстых змей
Закишело много-много.
И святой водой скорей
Окропила их с моленьем,
Осенила их крестом,
Смотрит: на полу поленья
В хижине лежат пустой.
Их в поленницу сложила,
Расколола топором,
Печку жарко истопила,
Щепки убрала кругом,
От усталости зевнула,
Дверь плотнее затворив,
И с молитвою уснула,
Очи ясные смежив.
Рассвело. Она умыла
Личико святой водой,
Хижину всю окропила
И пошла к себе домой.
Накануне Светлой Пасхи
День субботы был Страстной.
Освятила в церкви Спасской
Яйца и куличик свой
И с сердечною молитвой
Свечи ставит на канон,
Словно воин перед битвой,
За того, кто был пленён.
День прошёл. К закату солнце
Покатилось чередой.
Дева глянула в оконце:
Ей пора уж в лес глухой.
Со своей роднёй простилась,
Налила воды святой,
В дальний путь она пустилась,
Кошку позвала с собой:
«Киса, кисонька, кошурка,
Мне сегодня послужи».
Поняла как будто Мурка
И вперёд неё бежит.
Девица несёт лукошко
С яйцами и куличом,
В чаще ей не страшно с кошкой,
К хижине пришли вдвоём.
Ставни настежь все открыты,
Вот и дверь, но заперта
И замки от взора скрыты,
Не войти никак туда.
Слышится похабный гогот.
И в окошко сквозь стекло
Глянула Анфиса: много
Баб-бесовок внутрь нашло.
До чего они бесстыжи
В неприкрытой наготе!
Так глаза огнём и брызжут,
Словно угли в темноте.
Вертятся вокруг Анфима,
Он с гармошкою стоит
И, как истукан, всех мимо
Зачарованно глядит.
Думает Анфиса: «Милый,
Сколько ты изведал мук,
Как измотан вражьей силой
Неизвестно почему!»
Две бесовки на гармошке
Поиграть ему велят,
На него наводят рожки,
Источая гадкий смрад.
И от вони той девицу
Обуял внезапно страх,
Принялась она молиться
Со слезами на глазах:
«Боже, грешных, нас помилуй,
И погибель отведи,
И креста великой силой
От лукавых огради.
Ниспошлите помощь в горе
Нам, святой Пантелеймон,
И Никола Чудотворец,
И Никита Бесогон!»
Вылетела дверь со свистом,
На траву упала вниз.
Смотрит девица: там крысы –
И зовёт: «Кис-кис, кис-кис!»
Зыркают глазами злыми
Крысы и хотят бежать,
Мурка храбрая за ними –
Им пощады не видать!
Тварей всех переловила
И к порогу принесла,
В три ряда в траве сложила
И брезгливо отошла.
Умываясь, увидала
Крысу рыжую в кустах,
Два прыжка – и растерзала
У Анфисы на глазах.
Благодарна та кошурке,
Что её не подвела.
Ласково погладив Мурку,
Дева в хижину вошла.
В жёлтом лунном свете ровном
На полу лежит Анфим,
Сном тяжёлым зачарован,
Очень бледен, недвижим.
Девица над ним склонилась,
Окропила раз водой,
Вмиг румянцем засветился
Жениха лик молодой.
Три раза перекрестила
Суженого, ещё раз
Лик водою окропила.
Он, не открывая глаз,
Приподнялся. Вновь невеста
Милого кропит водой,
И, очнувшись, встал он с места,
Спрашивает, сам не свой:
«Это ты, моя зазноба?
Где, Анфиса, мы с тобой?
Не пойму, что за хвороба
Приключилася со мной?»
А она поцеловала
Нежно милого в уста
И ему порассказала,
Где он был, в каких местах,
Как она его искала
И от нечисти спасла.
Удивился он нимало,
Что побыл во власти зла,
Вспоминать стал понемногу,
Как, охотясь за лисой,
Сбился с правильной дороги,
В роще заблудясь густой,
Как коварная лисица,
Что мелькала меж ветвей,
Обернулась вдруг девицей
С рожками между ушей,
На него впотьмах взглянула,
Насылая тяжкий сон,
Взором огненным сверкнула…
Дальше не припомнил он.
«А за что к нечистой силе
Ты, мой свет, попал в полон?» -
Дева жениха спросила.
Отвечает грустно он:
«За лисой когда я гнался,
Всё стрелял, не попадал,
И отчаянно ругался,
И лукавых поминал.
Всей душой о том жалею.
Господи, прости мне грех,
Милости просить не смею –
Я на свете хуже всех!» -
На колени опустился,
Низкий положил поклон,
Широко перекрестился…
И услышал дивный звон.
Он готов был побожиться,
Что нисходит звон с небес.
Молвит жениху девица:
«Милый мой, Христос Воскрес!»
Отзывается невесте
Он: «Воистину Воскрес!
Нынче небо благовестит!
Это чудо из чудес!»
Разговелись и в обнимку
Из избушки вышли прочь.
В розоватой нежной дымке
Постепенно тает ночь.
У порога крыс уж нету -
Все исчезли до одной,
Расцветает на рассвете
По фиалке голубой
Вместо каждой. К дому ближе –
Вот какие чудеса! –
Вытянув хвост длинный рыжий,
Мёртвая лежит лиса.
Как бы им не искуситься…
«Нечисть, сгинь!» - Анфим сказал,
Осенив крестом. Лисица
Вдруг пропала на глазах.
И, пустое взяв лукошко,
С милой он пошёл домой,
И за ними Мурка-кошка,
Важно хвост подняв трубой.
Оглянулись на избушку,
А её в помине нет.
Только вышли на опушку,
Повстречался им чернец.
Старца лик красив и светел,
Как у малого дитя.
«Вас благословляю, дети!» -
Троеперстием крестя,
Молвил тихо добрый старец.
Тут Анфиса и Анфим
На колени рядом встали,
Головы склонив пред ним.
Поблагодарить хотели,
Поднялись с колен, а нет
Чернеца, лишь только белым
Облачком сияет свет
На обочине дороги.
Это инок был святой…
Постояли там немного
И отправились домой.
Свадебку на Красну горку
Праздновало всё село,
Молодым кричали: «Горько!» -
Чтобы сладко им жилось.
И, не ведая печали,
В единении сердец
Жить Анфим с Анфисой стали.
Тут и сказочке конец!