Когда в стране родной чужая вера
И на лице следы чужих подков,
Не может Сергий Радонежский зверем
Таить в лесах тоскующий свой зов.
О, если б захлебнуться воем волчьим,
Слезами, кровью сладко изойти!
Но в силах он через сугробы ночью
Торить к заветной истине пути.
Безмолвье придавило Русь, как камень.
Кто сквозь снега откликнулся ему?
Родник! И Сергий красными руками
С деревьев рассыпает бахрому.
Снег разгребает, стоя на коленях.
Порезал пальцы. Цель уже близка.
И в нимбе льдистом, вырвавшись из плена,
Ему сияет образ родника!
А вдруг замерзнет? Может, раньше срока
Разрыл над ним довлеющий сугроб...
И укрывает теплой хвоей кротко
Родник, уже лепечущий взахлеб!
А утром Сергий здесь склонился снова.
Нет, не напрасно он родник сберег.
пронзая лед, из пляски родниковой
Лучами бьет языческий Даждьбог!
Рад Сергий, рад! Вода все прибывает...
И прибывает Пересвет к нему.
А роднику уже не видно края.
Он Русью стал, взорвав свою тюрьму!
Текут полки, сливаясь в половодье.
И шире плечи от прилива сил.
А был родник такой бессильный, вроде,
Когда его в сугробе он разрыл!
Порой родник уходит вглубь надолго.
Столетья может в сумраке блуждать.
Но, если даже пересохнет Волга,
Он лёд проклюнет, чтобы Волгой стать!
И каждая песчинка превратиться
В богатыря, готового на бой.
Ждет Сергий, ждет. А на плече зигзица
Кричит с такой щемящею мольбой!
Фатнев Юрий Сергеевич
/ с позволения автора/