Мой день до омерзенья предсказуем:
Приёмы пищи, выгулы собаки,
Налоги, что достанутся буржуям,
И супермаркетов блестящие клоаки.
Под вечер - вновь комфорт оранжереи,
Семейного уюта индустрия.
Экран уже ведущими заблеял
И серп луны на сон грядущий заострили.
Уж лучше б… тут осёкся я, сказав так.
Но утро без осечки атакует.
Блицкригом на столе дымится завтрак,
И новый день опять до рвоты предсказуем…
Вдруг рвотный ком и впрямь подкатит к горлу,
Стремясь отсрочить выход из подъезда
Туда, где прежний город будто стёрли,
А современный - безобразен до инцеста.
И вдоль его бетонных ограждений,
Вдоль стендов, указателей и знаков,
Изрешечённых окнами строений,
Следов колёсных пар и гусеничных траков,
Вдоль усыпальниц лиц авторитетных,
Вдоль пирамид кремлёвских фараонов
Я двигаться стараюсь незаметно,
Ведь я не смог найти себя среди шаблонов.
Не смог привыкнуть к обаянью роли
Интеллигентного нонкомбатанта,
И фронтовые новости мусолить,
И вниз в убежище спускаться по команде,
И слышать за спиной лязг гермодвери,
И вдруг, опомнившись, рвануть обратно…
Но дан приказ: "Не допускать истерик!"
На языке, таком чужом и непонятном.
Пускай звучит он весело и страшно,
Как приговор, как откровенье свыше,
Отвечу я обычным трёхэтажным,
Теперь уже не беспокоясь, что услышат.
Теперь уже таиться бесполезно,
Не избежать прямого попаданья.
И смена суток станет слишком тесной,
В преддверьи нового, иного расписанья.
Пусть здесь растут расстрельных списков стопки,
Пусть тлеют супермаркетов остовы,
Пусть багровеют пусковые кнопки,
И предсказуемость пусть побеждает снова,
Пусть всё еще доносятся до слуха
Моторов рёв и ругань санитаров,
Пусть тело стукнулось о кузов глухо,
Но я уверен: мне сегодня хватит духу
Шагнуть в обугленный
проём сансары.
2009 - 2011 гг.