Сочились звезды зернами граната, -
Рубиновые капли в темноте, -
Их млечный сок, как лунная соната,
Стекал и таял звуком в высоте.
Умащенные фенхелем с лакрицей,
В полынной горечи тянулись дни,
Но не могли с безумьем ночи слиться,
Не опьяняли сладостью они.
Лишь лауданум с жженой карамелью, -
Две унции, не более... «Мари,
Оставь!..», - он бес-приютному виденью
Шептал в ночи: «Не надо, не смотри.
Та заповедь карается бессрочно...», -
Слова тончайшим лезвием ножа
Сверкнув, вонзались в сердце очень точно
Во власти не́было́го куража.
Прыжком внезапным дикая пантера
Вскрывает сумрак, – тел им не спасти.
Неистовством и страстью адюльтера
Всех растерзает на своем пути.
Разграничение влечения и смерти
Не обыграть пристрастием ума.
Но в глубине небесной круговерти
Одним лишь светом познается тьма.
И элевсинской праздничною девой
Она опять в ночи к нему придет.
И обнаженной, яростной и первой
В бессилии на ложе упадет.