Ксю с надеждой.
...что она когда нибудь простит мне,
мое измывательство над рифмой...
Затянули нас в жесткий корсет: и тебя, и меня.
Задыхаемся, жадно вдыхая прокуренный смог.
Между пальцев, стекая в гранитный песок,
Жизнь струится, неспешно, отравленной влагой.
Схожи - краской волос и слезами по впалым щекам.
Нас связал мегаполис, давно, по рукам и ногам,
Вмуровав в огражденье: “Ни шагу к моим площадям!”
На все пуговки блузки задраены наши потуги.
Не коснуться тебя, не позвать, не сберечь от греха.
Твои тонкие плечики туго сжимают мосты,
Мне не дернуться, в талию резко вонзятся болты,
Так и будем гулять по своим адресным казематам.
Ты бежишь, ударяясь о камень чугунных преград.
Я спешу, разбиваясь, и в брызгах купаю гранит.
Наше горе - по горлу - по руслу - отравой першит,
Растекаясь на платье смердящею жижей болота.
Голос сел - обмелел, хрипота поднимает со дна
Сточных вод, так халатно хранимый заводом - секрет.
Мерно травят. Тюрьма – допотопный вонючий клозет.
Нас добьют, и прогресс развеселую джигу станцует.
Проклинаю! Поправших свободу течений твоих!
Упивайтесь последками, больше не будет дождей!
Жилы сохнут. Не дня не прожить мне без ласки твоей.
Спи, воробушек. Боль заберу с колыбельною песней.