Много лет прошло с пор, как я однажды почувствовала себя…княгиней…
…Моё детство прошло в интернациональной среде. Нас было немного, но мы представляли культуру и обычаи многих народов: армян, греков, русских, грузин, абхазов, персов…
Наши родители вместе работали на колхозных полях, по вечерам собирались у кого-то в доме и беседовали, беседовали…до бесконечности, до зари…
В основном общались на русском языке, но языки друг друга знали все, потому что вместе росли с детства…
Общение в деревнях не похоже на общение городских жителей. Там все было просто. Захотел, пошел к соседу, помог, поговорил, поел, пошутил…
В любое время.
И все это делалось непринужденно, как само собой разумеющееся…
Быт деревенских людей был таким одинаковым, что даже наши родители походили друг на друга.
Папы все веселые, добрые и приветливые.
Мамы все озабоченные, добрые, но строгие.
И дети были похожими. Выгоревшие от знойного южного солнца смуглые лица, блестящие, горящие огнем от озорства глаза, постоянно растрепанные волосы.
Но среди нас была одна таинственная молодая женщина, грузинка по национальности, которая сильно отличалась от других. Прежде всего…походкой…
Её звали Русудан.
Конечно, она была частью нашего деревенского общества. Вела такую же жизнь, как все мы, но…
С детства меня пленила её походка.
Все наши мамы вечно куда-то торопились. Понятное дело – хозяйства, колхоз, поле, семья…
Возможно, поэтому, походка женщин, да и девочек, была вприпрыжку, как будто вот-вот побегут…
А Русудан ходила плавно, немного наклонив голову на бок, с поднятым подбородком…
Мне, девчонке шести лет, такая походка казалось сказочной. Я придумала, что Русудан
Царевна из какой-то далекой страны. Её тайно украл муж – Иракли, и насильно держит в среде простолюдин…
А она, царевна, такая благородная, что тоску по своим корням спрятала глубоко, никому не показывает и живет со своим мужем в мире и согласии. Что поделаешь? Раз судьба так сложилась. Раз полюбил её не царевич какой-нибудь, а колхозник Иракли.
Спустя годы, оказалось, что так оно и было. С той лишь разницей, что Русудан была не царевной, а…раскулаченной и обедневшей от рук советской власти…княгиней…
Но, рассказ мой не об этом…
Мне так нравилась эта Русудан, что где бы мы ни встречались, я бросала свои дела или игру и, как гипнотизированная, следила за ней…
Она, конечно, замечала мой детский восторг, моё любопытство, мило улыбалась и говорила:
- Моди ак, чемо ламазо…(Иди ко мне, моя красивая – груз.)
И своими, не чета деревенским большим и огрубевшим от непосильного труда женским рукам, маленькими, нежными ручками гладила мне по голове…
До сих пор не пойму, почему она выделила меня из остальных…Может быть, ей нравились мои восхищенные ею глаза, а может, по другим собственным соображениям, согласно которым, я была одета хуже других детей, она однажды подарила мне…платье из красного шелка.
Я никогда больше в своей жизни не была такой счастливой, как в тот день…
Это была победа над бедным, убогим миром, окружающим меня…
Я от счастья задыхалась. Вместо благодарности, я заплакала и взялась целовать её руки…
Она быстро убрала руки и начала целовать мои мокрые глаза…
И сама плакала…
…Спустя много лет, сразу после межнационального конфликта, когда я поехала в нашу деревню, я посетила и их заброшенный и полуразрушенный дом. Точнее, постояла на руинах их дома.
Там, среди разбитых и разбросанных вещах, как укор человеческому безумию, тут и там валялись фотографии…
На одном из них я узнала …себя…примерно, в том возрасте, когда мне было подарено платье…
Эта оказалась фотография самой Русудан, сделанная в детстве…
…Я сразу побежала переодеться…
И…поменялась…моя походка…
Я стала не «скакать», как обычно, а шла, как «пава», как меня и стали дразнить дети…
Так и прицепилась ко мне эта «пава»…
…Но, подруги стали просить у меня это платье, «на прокат». В деревнях такое было принято. Мне было очень жалко отдавать, но пересилила свою «жадность» тем, что пожелала и другим девчонкам почувствовать себя княгинями…
Сначала это платье поносила гречанка Парфена, потом – русская Настя, потом – грузинка Натела, потом – армянка Агавни, потом - «царевна персов» Асийэт, потом - абхазка Нуца …
В общем, пока очередь опять добралась до меня, платье было изрядно поношено, даже местами распорото…
Я, как могла, прошила распоротые места и опять стала княгиней…
Русудан, конечно, видела, что платье носится всеми деревенскими девчонками моего возраста, но ни разу не упрекнула меня в том, что я не дорожу её подарком…
Каждый раз, мило улыбалась и шептала:
- Чемо карго, чемо ламазо…(моя хорошая, моя красивая – груз)
Снисходительность, наряду с другими добродетелями, является составной частью княжеского благородства, которая в ней жила вместе с унаследованной кровью, несмотря на деревенскую, по сути, батраческую жизнь в те времена…
Платье давно износилось…
Даже клочья не остались…
А…походка княгини…осталась…