/антилолитное/
Лиза глядит, улыбаясь, на чёрную кошечку.
Кошечка тоже глядит, только не улыбается.
Дом представляется им то забавным и крошечным,
То непомерно огромным, похожим на зайца.
Я поднимаюсь из кресла, беру Лизу на' руки.
Кошечка предупредительно прыгает на' пол.
Скоро двойной гардероб, как в какой-нибудь Нарнии,
Дверь широко распахнёт, чтобы Лиза не плакала –
Не потому, что её беспричинно отшлёпали,
И не затем, что не хочет в Воскресную школу...
Ей надоели – от детских фантазий далёкие –
Переливания, капельницы и уколы.
Сны под наркозом, – увы, – развивают не слишком.
Лиза считает – её незаслуженно бросили
– С куклами, кошками и непрочтёнными книжками –
В неувлекательный мир непонятливых взрослых.
Я прижимаю к себе её буйную голову,
– Светлая грива щекочет мне ухо кудряшками, –
И ощущаю себя очень старым и голым, –
Ладно, не голым, – но глупым, чудны'м и неряшливым.
Я не могу объяснить ей, что жизнь – это в и д и м о с т ь.
Кто его знает, зачем Бог даёт испытания...
Снова пытаюсь от страшных вопросов увиливать –
Чтобы увидеть, как льдинки в глазах её тают.
Лиза не знает, вернётся ли в Лондон до осени.
Не представляет – ни сильной себя, ни отважной...
Время – пить чай, уклоняться от новых вопросов
И обниматься.
Вот, собственно, самое важное.