(навеянное картиной Ивана Марчука)
Так бывает. Чуть времени стихнет поветрие,
ты, вернувшись, прибившись «поближе к народу» –
в неэвклидову злых городов геометрию,
вдруг уверуешь явно в законы природы:
«На земле нерушимые всё же уставы есть!
Сна скрижали читают и «всякие-разные»,
и «святые», и «грешные» люди, усталые,
сокращая дорогу в Далёко Прекрасное!»
Разливается море безбрежное ночи…
Мир ложится на дно, словно раненый сом, –
ни мечты, ни добычи, ни воли не хочет.
Тут и сходит на землю Блаженный Сон.
Сон идёт тенью давних сонат и прелюдий.
Трость-игла – реквизит чародейский при нём.
Проведёт он сквозь ушко «вербальных верблюдов»,
а затем – белых, розовых, синих слонов.
Сон виденья пасёт меж созвездьями: «Гой-гиля-я-я!»
Сон одарит жар-птиц и огнём, и красой.
Сон никак из шинели не выйдет Гоголя.
Сон, как все менестрели, босой.
Сон стирает и «чёрность», и «красность» дат.
Вспоминается присказка мудрых солдат:
«Только сон приблизит нас…
к увольнению… в запас…»